Она разостлана на алтаре. Лежит в виде корпорала, «салфетки» для тела Господа под чашей и гостией. Священник одет в нее, когда совершает богослужение, т.е. в альбу, в белое облачение. Она же покрывает стол Господень, с которого подается божественный Хлеб.
Настоящая ткань прекрасна, чиста, нежна и крепка. Такая белая и свежая, она напоминает мне об одной прогулке по зимнему лесу. Как-то раз я взобрался на холм и увидел ковер только что выпавшего искристого снега, рассыпанного среди темных пихт. И я не отважился пойти по нему в своей грубой обуви, а вежливо его обошел... Так же лежит эта ткань, разостланная для священного таинства.

На алтаре, где приносится божественная Жертва, она должна лежать в первую очередь. Мы говорили об алтаре, который стоит, возвышаясь над всем, как святейшее место в храме. А еще мы говорили, что внешний алтарь – это образ внутреннего алтаря в наших душах. Но нет, это больше чем образ: зримый алтарь не просто знаменует желание наших сердец принести жертву, они неразрывно связаны между собой. Таинственным образом составляют одно. Настоящий алтарь, совершенный алтарь, на котором приносится жертва Христова – это живое единство обоих.

Поэтому ткань так трогает наше сердце. Мы чувствуем, что что-то должно соответствовать ей в наших сердцах. Мы воспринимаем ее как вызов, упрек, как мечту. Лишь от чистого сердца возносится настоящая жертва, и ткань олицетворяет собой чистоту, которая должна быть в сердце, чтобы жертва была угодна Богу. Она многое говорит нам о чистоте. Настоящая ткань нежна и бесценна. Грубый и агрессивный характер не рождает истинной чистоты. У нее нет ничего общего с оскорбительным поведением. Настоящая ткань крепка. Это не летучая паутина, которую разорвет любой ветерок. В то же время, настоящая чистота – это не что-то хилое. Она не бежит от жизни, не витает в облаках и не бредит утопичными идеалами. У настоящей чистоты лицо, раскрасневшееся от радости жизни, и уверенная хватка храброго воина. И еще одну вещь говорит ткань рассуждающему уму: она не сразу стала такой нежной и чистой, как лежит сейчас здесь. Сначала она была грубой, невзрачной, и ее много раз стирали и отбеливали, прежде чем она приобрела благоухающую свежесть. Чистота была не с самого начала. Конечно, есть благодать: конечно, есть люди, которые носят ее в своей душе как дар, так что вся их жизнь пахнет свежестью глубочайшего внутреннего целомудрия. Но это исключения. То, что люди называют чистотой, часто оказывается весьма сомнительной вещью, которую просто еще не сотрясала ни одна буря. Настоящая чистота стоит не в начале, а в конце. Она приобретается долгим упорным трудом.

Ткань лежит на алтаре – белая, нежная и крепкая. Она – чистота, благородство сердца и свежая сила.
В Откровении св. Иоанна говорится о «великом множестве людей, которого никто не мог перечесть, из всех племен и колен, и народов и языков, стоящем пред престолом и пред Агнцем в белых одеждах», и один из старцев вопрошает: «Сии облеченные в белые одежды кто, и откуда пришли?» «Это те, которые пришли от великой скорби; они омыли одежды свои и убелили одежды свои Кровию Агнца. За это они пребывают ныне перед престолом Бога и служат Ему день и ночь», – звучит ответ.
«Облеки меня в белые одежды, Господи», – просит священник, надевая альбу перед священной Жертвой.

Романо Гвардини
(«Сакраментальные знаки»)