Отец, несколько дней назад я прочел в «Кредо» Вашу статью об индульгенциях. Вы не могли бы объяснить мне как-нибудь попроще и на примерах, что такое индульгенции? Если Бог простил меня на исповеди, то зачем мне получать индульгенцию? Неужели Богу нужно простить меня во второй раз?

Во мне есть нечто, чего нельзя увидеть, но что, тем не менее, существует и вполне реально. Например, кто-то умеет очень хорошо играть на пианино. Он добился этого благодаря тому, что постоянно репетировал и многократно повторял одно и то же. Данные упражнения (ежедневная игра на пианино) оставили в человеке «след». Этот «след» реален и позволит ему завтра играть легко и мелодично. Но, предположим, его брат никогда не играл на пианино, и в нём нет такого «следа», поэтому для него вначале будет трудно извлечь из инструмента приятную музыку.

Другой привык съедать по печенью каждый раз, когда проходит мимо кухни. Эта привычка (есть печенье снова и снова) оставляет в нём «след» и создает склонность бесконечно повторять то же самое. Если теперь он проходит мимо кухни, то ему стоит больших усилий не съесть печенье, потому что в нём есть «след», который заставляет его делать это. Но его сестре совсем не трудно пройти мимо кухни и ничего не съесть.

Когда мы совершаем грех, то, с одной стороны, оскорбляем тем самым Бога, а, с другой, в нас остается «след». На исповеди Бог полностью прощает нам оскорбление. Чем сильнее наше покаяние и любовь, тем большую долю «следа» они стирают. В теории наше покаяние и любовь к Богу могут быть столь велики, что полностью удалят «след» (см. ККЦ 1472). Но такое бывает редко. Поэтому почти всегда наше покаяние и любовь к Богу удаляют лишь часть «следа», а, следовательно, остальное сохраняется в нас.

 

 

Индульгенции помогают нам стереть эту часть «следа», оставшуюся внутри нас и после исповеди (хотя есть и другие средства, например, причащение, добрые дела, жертвование Богу страданий и несправедливостей, которые нам приходится сносить и т.д.).

Приведу два примера, которые, возможно, помогут понять, почему, уже получив прощение Божье, мы должны стирать остаток «следа» (первый – лучший из них):

1. Я подрался с другим человеком и несколько раз ударил его. Потом я раскаялся и попросил у него прощения. Он прощает меня, но вскоре оказывается, что ударив его, я сломал один из пальцев руки. Т.е., хотя тот человек простил меня, мой палец остался сломан и нуждается в лечении.

2. Я расстроенный возвращаюсь домой после неудачного дня в школе и, войдя в свою комнату, сбрасываю со стола лампу, которая разбивается. Мама слышит шум и идет ко мне. Тем временем я раскаиваюсь в том, что разбил лампу, и говорю маме: «Прости, у меня сегодня был очень тяжелый день». «Не переживай, я прощаю тебя, с каждым может случиться», – говорит она и возвращается на кухню. Хочу сесть за уроки, но в моей комнате уже нет света, так как лампа разбита. Мама простила меня, но светильник всё еще не работает.

 

Суть индульгенций не в том, что Бог повторно прощает меня, а в том, что Церковь предоставляет в мое распоряжение неоценимое сокровище (состоящее, во-первых, в бесконечных заслугах Христовых, и, во-вторых, в заслугах Приснодевы и святых), которым я пользуюсь, чтобы исцелить сломанный палец или купить новую лампу. У Церкви есть безмерно огромный «шкаф» с бинтами, светильниками, лампочками и прочими разными предметами, и она дает мне то, в чём я нуждаюсь.

Мы никогда не можем быть уверены в том, что получили полную индульгенцию, потому что никогда не можем быть уверены в том, что исполнили одно из требований (условий), которое Церковь ставит перед нами: иметь внутреннее расположение полного отрешения от греха, пусть даже повседневного. Но это не значит, что мы не должны пытаться получить полную индульгенцию. Если мы не исполняем это требование, то, по крайней мере, получаем частичную индульгенцию, что тоже хорошее подспорье.

Насколько частичная индульгенция стирает дурной «след»? Добрые дела, которые Церковь призывает нас совершить, чтобы получить частичную индульгенцию, автоматически оставляют в нас «положительный след» такой величины, которую мы не знаем и которая зависит от любви к Богу, с которой мы совершаем эти дела и от самих дел (помолиться коротенькой молитвой – это одно, а пойти на кладбище и молиться об умерших – это другое). Нам неизвестен размер этого «положительного следа», но он известен Богу. Частичная индульгенция состоит в том, что Церковь черпает из сокровища такой «положительный след», какой ее чадо автоматически «заслужило» своими добрыми делами, и дарит ему. «Сумма» этих «положительных следов» (тех, которые заслужил сам человек своими добрыми делами, и тех, которые добавляет Церковь из своих сокровищ) противодействует «отрицательному следу», оставшемуся после исповеди: так «стирается» часть дурного «следа», оставшегося после исповеди.

Церковь поступает, как отец, у которого есть сын, копящий деньги, чтобы купить дом: «Старайся каждый месяц откладывать с зарплаты, а в конце месяца скажи мне, сколько ты отложил, и я подарю тебе еще столько же. Если отложишь 1000, то получишь от меня еще 1000». Вот суть частичной индульгенции.

Если мы заслужили полную индульгенцию, то Церковь черпает из своих сокровищ всё, чего недостает, чтобы полностью стереть «отрицательный след» (как отец, который дарит сыну сумму, которую ему недостает для покупки дома).

А есть ли у Церкви полномочия на это? Да, потому что Бог дал их ей, когда сказал: «и дам тебе ключи Царства Небесного: и что свяжешь на земле, то будет связано на небесах, и что разрешишь на земле, то будет разрешено на небесах» (Мф 16, 19). И Церковь пользуется этими полномочиями, как хороший отец, который не дает сыну всё просто так (потому что тогда сын вырастет бездельником), а поощряет его, говоря: «Сделай немного, а я прибавлю».

 

 

 

 

О. Карлос