- Для меня самой это до сих пор непостижимо. Я родилась 14 мая 1967 г. в России, в селе Большой Кусмор Касимовского р-на Рязанской обл. Спустя много лет, уже будучи монахиней, я узнала, что именно в тот самый год и именно в тот самый день в Римско-католической Церкви праздновалось сошествие Святого Духа…! Через год после моего рождения мы с мамой и сестрой, которая старше меня на 6 лет, переехали в г. Рязань. Жили мы в коммуналке, бедновато, но не нищенствовали. Мама работала в школе учительницей русского языка и литературы. Но нам с сестричкой нужно было взрослеть чуть быстрее. Сестра с 12 лет вручную стирала в ванной пододеяльники, заботилась обо мне. Я, в свою очередь, старалась не особенно капризничать. Меня можно было на целые часы оставлять одну в комнате, ибо тогда я была занята единственной своей игрушкой – любимым маленьким мишуткой. Каждый день повторялась одна и та же церемония: я вытаскивала из-под своей кровати маленький чемоданчик, где обитало мое сокровище, вынимала его, играла с ним, потом снова прятала его в чемоданчик, который отправлялся обратно под кроватку. До шестого года жизни помню себя скорее задумчивой, часто грустной и ожидающей чего-то трудно объяснимого. Это не значит, что я не умела радоваться маленькими радостями, но уже с детства у меня была какая-то «задума» над жизнью.

Тогда же, в шесть лет, меня отправили в Узбекистан, в Ташкент. Вскоре туда же приехала и моя сестричка. Сестра нашей бабушки решила нас крестить. Почему именно в православной Церкви, не знаю, но факт остается фактом: крестили нас в Ташкенте в православном Успенском кафедральном соборе. До сих пор помню почти весь обряд. Стоя в группе разновозрастных людей и слушая слова священника, я практически ничего не понимала, но во мне рождалось ощущение того, что совершается нечто необыкновенное. Под конец всем нам, крестившимся, надели на шеи маленькие крестики на веревочках, и когда я оказалась вне церкви, то не замедлила вынуть крестик из-под платья и уместить поверх его. Сестра бабушки заметила это и тихо попросила спрятать. Трудно мне было понять, почему я не могу поделиться со всеми встречающимися той радостью, что у меня есть крестик, что я – крещеная. Выполнив просьбу бабушки и идя вслед за ней, я вскоре предприняла еще одну попытку вынуть его. Пришлось снова спрятать. Грустно и непонятно мне было, почему я должна скрывать свою радость? А старушка не могла мне этого объяснить; на это нужны были годы.

Дома мой и ее крестик хранились под книжным шкафом, глубоко в особом тайнике. Только изредка мы вынимали их, чтобы полюбоваться, и снова прятали, немного боясь, чтобы кто-нибудь не вошел вдруг внезапно и не застал нас за этим.

У нас дома был псалом на старославянском языке, и мы время от времени с трудом читали его. Что-то понимали, чего-то нет, но чувство защиты и успокоения на некоторое время давало нам сил преодолевать разные жизненные невзгоды. В то время христиане и желающие ими стать почти постоянно находились на внутреннем, духовном поле битвы, разыгрывающейся, по мнению Достоевского, в сердце человека. Чтобы поступить, удержаться даже в среднем учебном заведении, не говоря уже о высшем, или получить хорошую работу, нужно было показать себя патриотом и активистом. Я училась в школе тогда, когда воспитание детей и молодежи в духе марксизма-ленинизма было еще в самом разгаре. Антирелигиозная пропаганда была повсюду: писалось, говорилось, вещалось по телевидению, что религия – это опиум для народа, унижение человеческого достоинства, темнота, препятствующая прогрессу, обман абстрактным загробным будущим. Маркс, Энгельс, Ленин были частыми героями множества художественных и документальных фильмов, книжных публикаций, речей, зарисовок путей создания общества, в котором абсолютно не было бы места для Бога. Но, несмотря ни на что, духовный голод по Богу вселял отвагу в души людей, и они искали возможностей крестить детей, исповедоваться, участвовать в редких св. Мессах. Очень многие потихоньку во что-то верили, но как-то абстрактно, часто смешивая религию с суевериями.

Что касается лично меня, то мне ни разу не пришлось побывать от начала до конца на православном молебне. Мы с сестрой бабушки тихо вливались в толпу и, немного послушав, ставили свечи, а потом так же незаметно выходили из церкви. Когда пришло время вступать в комсомол, то я сделала это без всяких сомнений. В те школьные и студенческие годы я многим увлекалась, старалась найти себя, смысл жизни, найти свое место под солнцем. Но без веры в Бога этот поиск был трудным и малоплодотворным. Я не находила внутреннего покоя даже в том, что делала, как мне говорили, хорошо: в театральном кружке и кружке пантомимы. Два режиссера видели меня в будущем актрисой. Я любила петь, танцевать, ходила в горы и многим еще занималась, но радости и спокойствия не находила.

Поддавшись на уговоры родственников, поступила в медицинское училище и после трех лет обучения работала медсестрой общего профиля, правда, без особого энтузиазма. Впрочем, у меня не было каких-то конкретных планов поступить куда-то еще.

В 1989 г. провидение Божье прислало в Ташкент католического священника Иосифа Свидницкого, с которым я познакомилась благодаря своей тете из Москвы, перешедшей в католичество примерно за полгода до этого. Он направлялся в маленький городок Чирчик, где в частном доме собирались бабушки-немки. Мы с сестрой бабушки предложили ему останавливаться у нас, когда будет в Ташкенте. Я стала расспрашивать его о католической вере, а вскоре начала ездить на каждую воскресную св. Мессу в Фергану (садилась в поезд в субботу в 11 часов вечера и в шесть утра в воскресенье уже была на месте). Пыталась с помощью Божьей распространять католическую веру в Ташкенте. Тетя-католичка очень помогала мне в этом: завязывала контакты со священниками и клириками из-за рубежа и приглашала их в Россию и Среднюю Азию в отпуск, чтобы оказывать душепопечительскую помощь католикам и прочим ищущим Бога.

В то время я еще работала в скорой помощи, но быстро поняла, что не смогу совмещать работу и проповедь. Тогда-то у меня и зародилась мысль о том, чтобы навсегда отдаться Богу в монашестве, но я хранила это желание в тайне от всех.

В один из своих очередных приездов в Фергану я спросила о. Сведницкого, нельзя ли создать католическую общину в Ташкенте, и услышала короткий ответ: «Найди людей, создадим, купим дом». Найти людей… Но как? Недолго думая, я пошла на почту и стала выписывать номера телефонов людей, фамилии которых звучали как немецкие или польские. Потратила на это часа два, а потом пришла домой и взялась за дело: принялась обзванивать всех этих людей. Реагировали по-разному, чему я, впрочем, вовсе не удивилась. Люди за эти десятки лет были так запуганы, «парализованы», что, получив свободу, не знали, что с ней делать.

Когда нам стали создавать проблемы с регистрацией, то я решилась на еще один рискованный шаг. Для того, чтобы зарегистрировать общину, она должна была насчитывать не менее двадцати человек. Но до момента регистрации община не могла объявлять о своем существовании. А как найти эту «двадцатку», если о нас никто не знает. Кроме того, собираться в частных домах было противозаконно (несмотря на уже объявленную «свободу вероисповедания»). Приобрести же дом для общины можно было только после регистрации. Получался замкнутый круг. Тогда в один прекрасный день, предварительно написав 30-40 маленьких объявлений, я поехала прямо в центр города и расклеила их у выхода из метро, на «живых» улицах и остановках. В объявлениях было сказано, что возрождается католическая община, и, если кто-то считает себя католиком, желает им стать или просто интересуется, то может обратиться к такой-то и такой-то (здесь я указала собственные имя и фамилию и свой домашний телефон).

Результаты не заставили себя долго ждать. Первой на следующее утро позвонила секретарь начальника отдела по делам религии и встревоженно и удивленно спросила: «Маринка, ты что наделала?! Он в ярости, вызывает тебя к себе!» Я была полностью готова к этому. Приехав и выслушав от начальника множество обвинений и угроз, я твердо заявила, что мы католики как община существуем и будем существовать, что этого желает Бог, ибо все испытания убеждают нас, что где крест, там благодать.

 

- Уже будучи председателем нашей католической общины, я много вместе со священником, тетей из Москвы и другой из Ташкента ездила в поисках какой-нибудь помощи: фигур Богоматери и св. Иосифа, икон для крестного пути и т.д., потому что мы начинали все дословно с нуля. Чаще всего мне приходилось бывать в Душанбе в Таджикистане. Там я познакомилась с сестрами-евхаристками, которые не носили еще монашеских одеяний, но многие люди, тем более, прихожане, знали, кто они такие. Слышала также, что на Украине есть кармелитки, знала, что где-то существуют другие монашеские ордена и конгрегации, но все они действовали почти подпольно, так что трудно было что-либо о них узнать.

Но, как я уже говорила, к нам приезжали священники и клирики из разных стран зарубежья, в том числе и из Польши. И однажды я спросила одного из них об орденах у него на родине, на что он спокойно ответил: «Приезжай и увидишь». Мне это показалось тогда невероятным, потому что для выезда требовалось оформить столько бумаг, что было сопряжено с огромными проблемами. Но я очень хотела и все же решилась.

Все эти 16 лет в Польше в душе я стремилась вернуться в мой бывший Советский Союз, потому что верю, что, одарив меня верой, Бог желает, чтобы я среди своих указывала путь к Нему. Я знаю историю, язык, менталитет, и потому убеждена, что должна служить Богу именно здесь.

 

- Вести людей к Богу, не заслонять Его собой. Молиться обо всех, кого он мне посылает, чьи отношения с Богом зависят, пусть даже косвенно, от качества моей жизни. Подражать Христу во всем - вот мой идеал. Быть проводом, по которому течет ток: проводом и ничем больше.

 

- Приехав из Польши в Казахстан, я почувствовала себя, как дома. Все мне здесь родное. Особенно великим даром провидения Божьего я считаю наш павлодарский приход! Главной составляющей моего служения является катехизация в Павлодаре и окрестных селах, куда я иногда езжу. Свои благословенные плоды приносят и духовные дежурства. Иногда зайдут люди в церковь - «случайно», мимоходом, помолиться или просто поинтересоваться, я их встречаю, слово за слово, и чаще всего они уходят хотя бы немного, но все же другими. Иногда приходят, чтобы просто выговориться. Самое главное, чтобы человек не вышел из церкви прежним, чтобы сердцем захотел что-то изменить в своей жизни, чтобы наше в себе мужество для этого.

 

- Да, я заметила что-то в этом роде, и, думаю, причин тому может быть множество. Человек – это тайна, и порой ему самого себя трудно понять. Антирелигиозная «обработка» наложила сильный отпечаток на людские души, они находятся в состоянии своего рода духовной летаргии, а некоторые считают, что верить в Бога - да, но Церковь - зачем? В тяжелые времена люди мечтали о церквах, о приезде священника. Мне кажется, что сейчас, когда это доступно, некоторые недооценивают эти дары. Углубляется недоверие человека к человеку, которое порой перерастает в недоверие к Богу. Людям трудно поверить, что Он, давая нам или отнимая что-то у нас, желает нам только добра.

Мне кажется, однако, что есть и много прекрасного в нынешней весне христианской веры. Особенно молодежь ищет настоящих авторитетов, и если не находит, то «сходит с рельсов», идет неверными путями, впадает или в депрессию или в агрессию, а все от одиночества, от духовных ран. А кто самый лучший врач, как не Иисус Христос в святых таинствах крещения, покаяния, Евхаристии?!

Общаясь с людьми, готовя их к таинствам, я наталкиваюсь на множество преград, комплексов, от которых человек иногда пытается избавиться в одиночку. Но без Господа нашего, Который есть наша жизни и воскресение, это невозможно! Некоторые люди хотят сначала упорядочить свою жизнь, решить проблемы, и уже потом прийти к Богу. Пытаюсь им объяснить, что без Бога они свои трудности или вообще никак не решат, или же решат не так, как следовало бы. А если Бог займет первое место в их жизни, то все прочее тоже встанет на место. Христос да будет мерилом нашей жизни!

В тяжелые времена не было такой разновидности форм служения Богу в Католической Церкви (и не только в монашестве). Сейчас, когда есть такой выбор, человек иногда теряется и на какое-то время затормаживает свой бег, приостанавливается. И все же, мне кажется, что у бывшего Советского Союза и Казахстана в частности большие перспективы внутреннего, христианского, экуменического развития. Жить в мире с другими, искать скорее того, что нас объединяет, чем того, что разделяет - вот что принесет обильные плоды. Мы, христиане, не принадлежим себе, и, если будем помнить об этом ежедневно, то Христос соделает нас еще большими миротворцами.