Новый перевод чина Мессы

 

Как известно, с началом Великого поста вступает в силу новый перевод Чина Мессы, подготовленный казахстанской конференцией епископов. Он несколько отличается от того, которым мы пользовались ранее. Чаще всего эти отличия не особо заметны, но есть и такие, на которые сразу же обратит внимание каждый, кто более или менее хорошо знаком с текстом богослужения. Поэтому редакция «Кредо» решила подготовить цикл статей, в которых пояснялись бы наиболее значимые изменения. Подобное размышление будет полезно еще и тем, что заставит еще раз задуматься над смыслом слов, которые мы слышим и произносим на литургии. Первую статью из этого цикла нам и хотелось бы предложить читателям уже в этом номере.

 

Первое такое изменение, которое заметят все, касается начальных слов исповедания грехов из обряда покаяния. «Исповедую перед Богом всемогущим...», – так начинали мы раньше эту молитву. Однако латинский текст, который, согласно соответствующим предписаниям церковных властей, должен передаваться как можно точнее, в этом месте гласит: «Confiteor Deo omnipotenti…», т.е. «Исповедую Богу всемогущему…». Именно этот вариант перевода и выбрала казахстанская конференция епископов. И действительно, в оригинале отсутствует предлог «перед», да и дело здесь не столько в предлоге, сколько в самом значении этих слов.

Ведь признаваясь перед кем-то в чем-либо, мы не обязательно ждем от него понимания и прощения. «Да, возможно, я виноват, – как бы хотим сказать мы, – можешь осудить меня, если считаешь нужным, но раскаиваюсь я, или нет – это уже не твоя забота». Когда же мы исповедуем свои грехи, т.е. признаемся кому-либо в своей вине, то с доверием ждем от него, что он поймет, простит нас, с надеждой ожидаем его помощи. И именно с таким настроением мы исповедуем свои грехи Богу, Который один способен по-настоящему понять, простить и помочь.

Второе изменение в молитве исповедания грехов касается слов «неисполнением долга». В новой редакции это место будет звучать как «несовершением добра». Дело в том, что в латинском тексте здесь стоит слово «omissio», т.е. «упущение», при этом имеется в виду добро, которое мы могли бы совершить, но не совершили. В прежнем же тексте эта идея была заужена до понятия долга, т.е. того добра, которое мы обязаны были совершить, что, конечно же, неточно передает смысл оригинала. Буквальный перевод: «много согрешил… упущением», был бы не совсем понятен, поэтому, в конце концов, предпочтение было отдано формулировке «несовершением добра».

И, наконец, выражение «моя вина, моя вина, моя великая вина» будет заменено выражением «по моей вине, по моей вине, по моей величайшей вине». Здесь речь скорее идет об обычной ошибке в прежнем варианте. Во-первых, в латинском языке творительный падеж, передающий, помимо прочих, и идею причинности, у существительных первого склонения выглядит точно так же, как именительный. Возможно, именно поэтому российские переводчики передали «mea culpa» как «моя вина». Смысл, наверное, серьезно не изменился, но все же вариант «по моей вине», принятый казахстанской конференцией епископов, прямо указывает на личную вину человека как причину допущенных им упущений и, кроме того, более соответствует требованиям русской стилистики.

Что касается «по моей величайшей вине», то в латинском тексте мы здесь имеем прилагательное «maxima», т.е. превосходную степень от «magna» - «великая», а потому на русский язык оно должно переводиться как «величайшая», что, конечно же, лучше демонстрирует глубину сокрушения кающегося в своих грехах.

 

Арман Нурланов