Было утро. Я взобрался на вершину и оглянулся назад. Далеко внизу лежало озеро, а вокруг него в свете зари стояли горы – высокие и тихие. Все было так чисто! Пространство было проникнуто величием, а деревья со своими благородно растущими ветками – такими свежими! И во мне самом все мое существо было наполнено такой ясной и радостной силой, что мне казалось, будто из меня исходят незримые спокойные лучи, и все уплывает в сияющую даль. Тогда я понял, как у человека может кипеть сердце, когда он стоит, подняв лицо к небу и распростирая руки, как блюдо, обращенное вверх к бесконечно благому Богу, Отцу света, Который есть любовь, и принося Ему в жертву окружающее и все, что там, в свете, кипит и сияет в безмерной тишине. И человеку кажется, будто с этого блюда его рук все лучезарно и свято возносится ввысь.
Так стоял когда-то Христос на вершине духа и приносил Отцу Свою любовь, Свою дышащую жизнь во всеобъемлющую жертву. Это та вершина, подготовительной ступенью к которой была гора Мориа, где Авраам принес свою жертву. А еще раньше – то место, где царь-священник принес свою жертву примирения. А потом еще то место, где в доисторические времена жертва Авеля возносилась к небесам в своей незапятнанной чистоте. Всегда возвышается эта вершина, всегда протянута длань Божья, и всегда возносится ввысь дар, когда священник (т.е. не он, поскольку он – всего лишь человек, ничтожное орудие) стоит у алтаря и возносит ввысь блюдо, патену, на которой лежит белый хлеб. «Прими, Отче святой, всемогущий вечный Боже, эту непорочную жертву, которую я, Твой недостойный служитель, приношу Тебе, Богу живому и истинному, за все неисчислимые грехи, оскорбления и нерадения мои и за всех вокруг стоящих, дабы мне и им послужила она во спасение для жизни вечной».
