Я начну с нескольких слов по-английски, а остальную часть произнесу на итальянском.
Тем не менее, хочу повторить слова Ответного псалма: «Буду петь Господу песнь новую, ибо Он сотворил чудеса».
И действительно, не только для меня, но и для всех нас. Братья кардиналы, во время сегодняшней утренней литургии я приглашаю вас признать те чудеса, которые сотворил Господь, те благословения, которыми Господь продолжает одаривать всех нас через служение Петра.
Вы призвали меня нести этот крест и принять эту миссию, и я знаю, что могу рассчитывать на каждого из вас, когда мы вместе будем идти, когда мы будем продолжать — как Церковь, как община друзей Иисуса, как верующие — возвещать Благую Весть, проповедовать Евангелие.
***
«Ты — Христос, Сын Бога Живого» (Мф 16, 16). Этими словами Пётр, отвечая на вопрос Учителя, обращённый к нему и другим ученикам о вере в Него, кратко выражает то наследие, которое Церковь уже две тысячи лет бережно хранит, углубляет и передаёт.
Иисус — это Мессия, Сын Бога Живого, то есть единственный Спаситель и Открывающий лик Отца.
В Нём Бог, желая быть близким и доступным для людей, открылся нам во взгляде, полном доверия, — во взгляде ребёнка, в живом уме юноши, в зрелых чертах лица мужчины (ср. II Ватиканский Собор, пастырская конституция «Gaudium et spes», 22), вплоть до того, как явился Своим ученикам после Воскресения в Своём прославленном теле. Таким образом Он показал нам образ святого человечества, которому все мы можем подражать, и дал обещание вечного предназначения, которое, однако, превосходит все наши ограничения и способности.
Пётр в своём ответе охватывает оба измерения: дар Божий и путь, который необходимо пройти, чтобы позволить себе быть преображённым — неразделимые измерения спасения, вверенного Церкви для провозглашения его на благо всего человечества. Это спасение доверено нам, избранным Им ещё до того, как мы были сформированы во чреве матери (ср. Иер 1, 5), возрождённы в водах крещения и — несмотря на наши ограничения, без каких-либо наших заслуг — приведённым сюда и отсюда посланным, чтобы Евангелие было возвещено всему творению (ср. Мк 16, 15).
Бог, призвав меня через ваш голос стать Наследником Первого из Апостолов, вверяет мне это сокровище, чтобы с Его помощью я был его верным управителем (ср. 1 Кор 4, 2) ради всего мистического Тела Церкви — чтобы Церковь всё больше становилась городом, стоящим на вершине горы (ср. Откр 21, 10), ковчегом спасения, плывущим по волнам истории, маяком, освещающим ночи мира.
И всё это — не столько благодаря величию её структур или масштабности её зданий, пусть даже таких, как памятники, в которых мы сейчас находимся, — сколько благодаря святости её членов, этого «народа, взятого [Богом] в удел, чтобы возвещать славные дела Того, кто призвал их из тьмы в чудный Свой свет» (ср. 1 Петр 2, 9).
Однако перед разговором, в котором Пётр исповедует свою веру, звучит ещё один вопрос — Иисус спрашивает: «За кого люди почитают Сына Человеческого?» (Мф 16, 13). Это не простой, не поверхностный вопрос — напротив, он касается важного аспекта нашего служения: той реальности, в которой мы живём, со всеми её ограничениями и возможностями, вопросами и убеждениями.
«За кого люди почитают Сына Человеческого?» (Мф 16, 13). Размышляя над этой сценой, мы можем выделить два возможных ответа на этот вопрос, которые, в свою очередь, указывают на два различных образа мышления, две разные позиции.
Прежде всего — это ответ мира. Евангелист Матфей подчёркивает, что разговор между Иисусом и Его учениками о Его личности происходит в прекрасном городке Кесарии Филипповой — месте, полном роскошных дворцов, расположенном в живописной природной обстановке у подножия горы Хермон, но в то же время являющемся очагом жестокой власти, ареной предательства и неверности. Этот образ говорит нам о мире, который воспринимает Иисуса как совершенно незначительную фигуру — в лучшем случае как интересную личность, способную удивлять своим необычным способом говорить и действовать. И поэтому, когда Его присутствие становится неудобным из-за нравственных и этических требований, которые Он предъявляет, этот «мир» не колеблясь отвергает Его и устраняет.
Есть и другой возможный ответ на вопрос Иисуса — ответ обычных людей. Для них назарянин — это вовсе не какой-то «шарлатан»: Он человек праведный, человек смелый, который говорит ясно и правильно, как и другие великие пророки в истории Израиля. Поэтому они следуют за Ним — по крайней мере, до тех пор, пока могут делать это без особого риска и неудобств. Однако они видят в Нём только человека, и именно поэтому в момент опасности, во время Страстей, они тоже покидают Его и уходят, разочарованные.
Поразительна актуальность этих двух позиций. Ведь они воплощают идеи, которые мы легко можем услышать и сегодня из уст множества мужчин и женщин нашего времени — возможно, выраженные иным языком, но по сути своей идентичные.
И сегодня не редкость контексты, в которых христианская вера считается чем-то абсурдным, предназначенным для слабых или не слишком умных людей; контексты, в которых ей предпочитают другие формы «гарантии» — такие как технологии, деньги, успех, власть, удовольствия.
Это те среды, в которых трудно свидетельствовать и проповедовать Евангелие, и верующий человек подвергается насмешкам, преследованиям, презрению или, в лучшем случае, терпимости и отношению с жалостью. И всё же именно поэтому это места, где миссия особенно важна, потому что отсутствие веры часто приводит к драмам, таким как потеря смысла жизни, забвение милосердия, нарушение достоинства человека в самых драматичных формах, кризис семьи и многие другие раны, через которые страдает наше общество, и не в малой степени.
Даже сегодня нет недостатка в контекстах, в которых Иисус, хотя и ценится как человек, низводится до роли харизматического лидера или сверхчеловека, и это касается не только неверующих, но и многих крещеных людей, которые таким образом в конечном итоге живут — на этом уровне — в фактическом атеизме.
Это мир, который был, нам доверен, в котором, как многократно учил нас Папа Франциск, мы призваны свидетельствовать радостную веру в Христа Спасителя. Поэтому для нас также необходимо повторять: «Ты — Христос, Сын Бога живого» (Мф 16, 16).
Необходимо, чтобы мы делали это прежде всего в наших личных отношениях с Ним, в усилиях ежедневного пути обращения. Но затем, так же как Церковь, совместно переживая нашу принадлежность к Господу и неся всем Благую весть (см. Второй Ватиканский собор, Догматическая конституция «Lumen gentium», 1).
Я говорю это прежде всего к себе, как Наследнику Петра, когда начинаю свою миссию Епископа Церкви, находящейся в Риме, призванного руководить в любви Вселенской Церковью, в соответствии с известным высказыванием святого Игнатия Антиохийского (см. «Послание к Римлянам», Пролог). Отправленный в цепях в этот город, место своего близящегося мученичества, он писал находившимся там христианам: «Тогда я буду настоящим учеником Иисуса Христа, когда даже тело мое мир не увидит» (Послание к Римлянам, IV, 1). Он имел в виду, что его съедят дикие звери в цирке — и так это произошло — но его слова в более широком смысле касаются неотъемлемого обязательства каждого, кто выполняет служение власти в Церкви: исчезнуть, чтобы остался Христос, стать малым, чтобы Он был познан и прославлен (см. Ин 3, 30), отдать себя до конца, чтобы никому не лишиться возможности познать Его и полюбить.
Пусть Бог дарует мне эту благодать сегодня и всегда, с помощью нежнейшего заступничества Марии, Матери Церкви.
