ПАПА ФРАНЦИСК
ОБЩАЯ АУДИЕНЦИЯ
Библиотека Апостольского дворца,
среда, 24 июня 2020 г.
Катехизическое поучение:
8. Молитва Давида
Добрый день, дорогие братья и сестры!
В нашем катехизическом экскурсе на тему молитвы мы встречаем сегодня царя Давида. С малых лет он был любимцем Бога, избранным для уникальной миссии, которой предстояло сыграть центральную роль в истории народа Божьего и самой нашей веры. В Евангелиях Иисуса не раз называют «сыном Давида», и Он, действительно, как и библейский царь, родился в Вифлееме. Из потомков Давида, согласно обетованиям, должен был происходить Мессия – Царь, всецело соответствующий чаяниям сердца Божьего, совершенно послушный Отцу, верно исполняющий Своими делами Его замысел спасения (ср. «Катехизис Католической Церкви», 2579).
История Давида начинается среди холмов в окрестностях Вифлеема, где он пас стадо своего отца Иессея. Это совсем еще мальчик, младший из множества братьев. Так что, когда пророк Самуил по повелению Божьему отправляется на поиски нового царя, отец как будто забывает о своем меньшем отпрыске (ср. 1 Цар 16, 1-13). Он работал на свежем воздухе: дружил с ветрами, звуками природы, лучами солнца. У него был лишь один товарищ, радовавший его душу: цитра. И долгими одинокими днями Давид с удовольствием играл и пел своему Богу. А еще он играл пращой.
Итак, Давид – это, в первую очередь, пастух: тот, кто заботится о животных, защищает их от опасностей, заботится об их пропитании. Когда Давиду по воле Божьей придется заботиться о народе, его занятия будут не сильно отличаться от этих. Именно поэтому в Библии так часто появляется образ пастуха. Иисус тоже называет Себя «добрым Пастырем», Он ведет Себя иначе, чем наемник: отдает Свою жизнь на благо овцам, ведет их, знает каждую из них по именам (ср. Ин 10, 11-18).
Первая профессия Давида многому его научила. Поэтому, когда пророк Нафан упрекнет его в тяжком грехе (ср. 2 Цар 12, 1-15), Давид сразу поймет, что был плохим пастырем, что отнял у другого человека единственную овцу, которую тот любил, что он больше не смиренный слуга, а заболевший от власти разбойник, который убивает и грабит.
Второй характерной чертой призвания Давида была его душа поэта. Из этой маленькой детали можно сделать вывод, что Давид вовсе не был каким-то грубым невежей, как это часто бывает с людьми, которым приходится подолгу жить в изоляции от общества. Напротив, это чуткий человек, который любит музыку и пение. Цитра останется с ним навсегда: когда он будет возносить гимн радости Богу (ср. 2 Цар 6, 16), плакать или исповедоваться в грехе (ср. Пс 51, 3).
Мир, расстилающийся перед его глазами – это не немая сцена: его взгляд видит за клубком забот мира сего бóльшую тайну. И именно отсюда рождается молитва: из уверенности, что жизнь – не ускользающий миг, а удивительная тайна, пробуждающая в нас поэзию, музыку, благодарность, хвалу или же плач, мольбу. Когда кому-то недостает этого поэтического измерения или, скажем проще, когда в нём нет поэзии, его душа хромает. Поэтому предание приписывает Давиду великую творческую роль составителя псалмов. Изначально в них часто напрямую упоминается израильский царь и некоторые более или менее славные события из его жизни.
Итак, у Давида есть мечта: быть хорошим пастырем. В каких-то ситуациях он был на высоте этой задачи, а иногда – не очень. Но самое важное в контексте истории спасения – это его пророчество о другом Царе, предвозвещением и предзнаменованием Которого он лишь является.
Посмотрим на Давида, подумаем о нём. Святой и грешный, гонимый и гонитель, жертва и палач – вот противоречие! Давид был всеми ими сразу. И мы тоже видим в своей жизни зачастую противоположные черты: на сцене этой жизни люди часто грешат непоследовательностью. Но в жизни Давида есть одна красная нить, которая сшивает воедино всё в ней происходящее: его молитва. Это голос никогда не умолкает. Святой Давид молится, грешный Давид молится, гонимый Давид молится, гонитель Давид молится, жертва Давид молится… Даже палач Давид молится. Вот красная нить его жизни. Это человек молитвы. Таков этот голос, который никогда не умолкает: в нём слышны и нотки ликования, и плача. Но это всегда всё та же молитва – лишь мелодия меняется. Так Давид учит нас всем нашим естеством вступать в диалог с Богом: радость так же, как и грех, и любовь, и муки, и дружба, и болезнь – всё может стать словом, обращенным к тому «Ты», Которое всегда нас слышит.
Давида, познавшего одиночество, на самом деле просто никогда не было! И по сути именно в этом и заключается сила молитвы во всех, кто дает ей место в своей жизни. Молитва облагораживает тебя, и Давид благороден, поскольку молится. Но это молящийся, кающийся палач, и благородство возвращается силою молитвы. Она облагораживает нас: она способна обеспечить отношения с Богом – истинным Товарищем человека на пути сквозь тысячи жизненных перипетий: добрых ли, дурных ли, но всегда с молитвой. Спасибо Тебе, Господи. Мне страшно, Господи. Помоги мне, Господи. Прости меня, Господи. Упование Давида настолько велико, что, когда ему приходится бежать от гонителей, он не позволяет никому вступиться за себя: «Если мой Бог так меня уничижает, то это Его дело». Ведь благородство молитвы толкает нас в руки Божьи. Эти руки, израненные любовью – единственные руки, на которые мы можем уверенно надеяться.
