Европейское синодальное заседание в Праге: духовное введение
Утром в понедельник, 6 февраля, открылось Европейское синодальное заседание в Праге. Монсеньор Томаш Галик сделал духовное введение к этой встрече, которое мы полностью приводим ниже.
Синодальное обновление требует отваги переступить через существующие ментальные и институциональные границы, превратиться из «двора язычников» в «полевой госпиталь». Ортодоксия должна сочетаться с ортопраксией и ортопатией – духовностью, «кровообращением» в теле Церкви. В условиях кризиса глобализации на перекрестке между угрозой «столкновения цивилизаций» и надеждой на «civitas ecumenica» (лат. «вселенский град»), синодальное преображение Церкви может стать толчком и вдохновением на пути человеческой семьи к эсхатологической цели – «вселенскому братству».
ТОМАШ ГАЛИК
Сестры и братья!
Когда христиан в начале их истории спрашивали, что у них нового, что они несут, новую религию или новую философию, они отвечали: путь.
Это путь следования за Тем, Кто сказал: «Я есмь путь».
К этой идее христиане постоянно возвращались на протяжении всей истории, особенно в кризисные времена. Христианство, христианская вера и христианская Церковь – это путь, динамичная реальность. Задачей всемирного синода епископов является анамнез, напоминание, возрождение и углубление динамичного характера христианства: оно было путем в начале и должно быть путем сейчас и вовеки. Церковь – это община путников, communio viatorum, живой, т.е. всегда открытый, меняющийся и развивающийся организм. Синодальность, общий путь («σύν-οδος»), означает постоянную открытость Духу Божьему, благодаря Которому в церкви живет и действует воскресший, живой Христос.
Синод – это возможность вместе прислушаться к тому, что Дух сегодня говорит Церквам.
В эти дни мы должны вместе оценить первые плоды пути возрождения синодального характера Церкви на нашем континенте. Пройден лишь короткий отрезок долгого путешествия. Этот небольшой, но важный этап исторического опыта европейского христианства следует поместить в более широкий контекст, в разноцветную мозаику глобального христианства будущего. Мы должны ясно и доходчиво сказать, как сегодняшнее европейское христианство хочет и может ответить на радость и надежду, боль и страх всей нашей планеты, которая сегодня на многие лады взаимосвязана и в то же время на многие лады разделена, стакиваясь с глобальными угрозами.
Мы встречаемся в стране с драматической религиозной историей. Здесь можно упомянуть начало реформации в XIV столетии, межконфессиональные войны XV и XVII вв. и гонения на Церковь в ХХ в. В гитлеровских и сталинских застенках и концентрационных лагерях христиане учились практическому экуменизму и диалогу с неверующими, солидарности, взаимопомощи, бедности и «учению креста».
Эта страна пережила три волны обмирщения, вызванные социокультурными переменами: «мягкая секуляризация» при быстром переходе от аграрного общества к индустриальному, жесткая насильственная секуляризация при коммунистическом режиме и еще одна «мягкая секуляризация» при переходе от тоталитарного общества к хрупкой плюралистической демократии эпохи постмодерна. Именно перемены, кризисы и испытания заставляют нас искать новые пути и возможности для более глубокого понимания того, что существенно.
Папа Бенедикт, посещая эту страну, впервые высказал мысль о том, что Церковь должна, как некогда иерусалимский храм, создавать «двор язычников». Пока секты принимают только тех, кто полностью им предан, Церковь должна сохранять открытое пространство для духовных искателей, для тех, кто, пусть и не до конца отождествляясь с ее учением и практикой, чувствует близость с христианством. Иисус сказал: «Кто не против вас, тот за вас» (Мк 9, 40), предостерегая Своих учеников перед рвением революционеров и инквизиторов, их попытками играть на идеях страшного суда и слишком поспешно отделить зерна от плевел.
Еще св. Августин говорил, что многие из тех, кто думает, что они вовне, на самом деле, находятся внутри, и многие из тех, кто думает, что они внутри, на самом деле находятся вовне.
Церковь – это тайна. Мы знаем, где есть Церковь, но не знаем, где ее нет.
Мы верим и исповедуем, что Церковь – это тайна, таинство, знамение («signum») – знамение единства всего человечества во Христе. Церковь – это динамичное таинство, она – путь к этой цели.
Полное единство – это эсхатологическая цель, которая может полностью реализоваться лишь в конце истории. Только тогда Церковь будет полностью и совершено единой, святой, соборной и апостольской. Только тогда мы будем видеть и отражать Бога всецело таким, каков Он есть.
Задача Церкви – всегда поддерживать в людских сердцах стремление к этой цели, противостоя при этом искушению считать любую форму Церкви, любое состояние общества и религиозного, философского или научного знания как окончательное и совершенное.
Нужно всегда отличать конкретную форму Церкви в истории от ее эсхатологической формы, отличать Церковь в пути, Церковь сражающуюся («ecclesia militans»), от торжествующей Церкви на небесах («ecclesia triumphans»). Представление о Церкви в истории как о совершенной «ecclesia triumphans» ведет к триумфализму, опасной форме идолопоклонничества. «Ecclesia militans», если она не борется с искушением триумфализма, может превратиться в греховное воинствующее учреждение.
Мы со смирением признаем, что такое неоднократно происходило в истории христианства. Тот трагический опыт приводит нас к твердой уверенности в том, что миссия Церкви – быть источником духовного вдохновения и преображения при полном уважении к свободе совести каждой человеческой личности и неприятии любых форм силового давления и манипуляций.
Можно злоупотреблять не только политической властью, но и нравственным влиянием и духовным авторитетом, как показали нам скандалы с сексуальной, психологической, экономической и духовной эксплуатацией в Церкви самых слабых и уязвимых, прежде всего.
Извечная задача Церкви – это миссия. А она в сегодняшнем мире не может быть реконкистой, проявлением ностальгии по утраченному прошлому, прозелитизмом, манипуляцией, попыткой втиснуть ищущих в существующие ментальные и институциональные церковные границы. Скорее нужно расширять эти границы и обогащаться именно опытом ищущих. Если мы всерьез воспринимаем принцип синодальности, то должны понимать миссию не как односторонний процесс, а как сопровождение в духе диалога, стремление к взаимопониманию. Синодальность – это процесс обучения, в ходе которого мы не только учим других, но и учимся у других.
Призыв открыть внутри храма Церкви «двор язычников», чтобы вобрать ищущих, стал важным шагом на пути синодальности в духе II Ватиканского собора. Но сегодня нам нужно пойти дальше. Что-то случилось со всей храмовой формой Церкви, и нам нельзя это игнорировать. Перед своим избранием на престол Петров кардинал Берголио напомнил слова Священного Писания: Иисус стоит у дверей и стучит. И добавил: но сегодня Иисус стучится изнутри. Он хочет выйти наружу, и мы должны последовать за Ним, должны переступить наши нынешние ментальные и институциональные границы и пойти, прежде всего, к бедным, изгоям и страдающим.
Церковь должна стать полевым госпиталем – эту мысль Папы Франциска требует дальнейшего развития. За полевым госпиталем должна стоять Церковь, способная дать компетентный диагноз (читая знамения времени), обеспечить профилактику (укрепление иммунной системы перед заразными идеологиями, такими как популизм, национализм и фундаментализм), терапию и длительное восстановление (включая процесс примирения и заживления ран после времен насилия и несправедливости). Церковь должна создавать пространства тишины, в которых вопль раненой природы и безмолвный плач угнетенных доходят до святилища совести. Господь открывает нам уши, глаза и уста, чтобы мы могли стать голосом безгласных и заступниками бедных.
Для выполнения этой весьма важной задачи Церкви обязательно нужны союзники – «новая евангелизация» должна быть общим путем («σύν-οδος»). Мы не должны идти к другим с гордыней и высокомерием обладателей истины. Истина – это книга, которую никто из нас пока не прочел до конца. Иисус на вопрос Пилата не ответил какой-то теорией, идеологией или определением истины. Но Он все же засвидетельствовал истину, которая превосходит все учения и идеологии, явил истину, которая свершается, которая жива и личностна. Мы не обладатели истины, а те, кто ее любит и любит Того, Кто один может сказать: «Я есмь истина», и в то же время говорит: «Я есмь путь и жизнь».
Истина, которая не жива и не является путем, будет скорее идеологией, простой теорией. Ортодоксия должна сочетаться с ортопраксией – правильным поведением. И нам нельзя забывать о третьем глубинном измерении жизни в истине: ортопатии, правильной страсти, желании, внутреннем опыте – духовности. Прежде всего, благодаря духовности, духовному опыту отдельных верующих и всей Церкви Дух постепенно ведет нас к полноте истины.
Новая евангелизация и синодальное преображение Церкви и мира – это процесс, в ходе которого мы должны учиться чтить Бога по-новому и глубже – в Духе и истине.
Нас не должно пугать то, что некоторые формы Церкви умирают: «Если пшеничное зерно, пав в землю, не умрет, то останется одно; а если умрет, то принесет много плода» (Ин 12, 24).
Нельзя искать Живого среди мертвых. В любой период истории Церкви мы должны проявлять искусство духовного распознания, различать на древе Церкви, какие ветви живы, а какие сухи и мертвы.
Триумфализм, поклонение мертвому Богу нужно заменить смиренной кенотической экклесиологией. Жизнь Церкви состоит в сопричастности парадоксу Пасхи: способности жертвовать собой и переступать себя, преображать смерть в воскресение и новую жизнь.
Глазами веры мы можем видеть не только продолжающийся процесс творения («creatio continua»), но и в истории – особенно в истории Церкви – продолжающийся процесс воплощения («incarnatio continua»), страдания («passio continua») и воскресения («ressurectio continua»).
Пасхальный опыт зарождающейся Церкви содержит изумление тем, что воскресение – это не реанимация прошлого, а радикальное преображение. Воскресшего Иисуса не смогли узнать даже самые близкие и дорогие Ему люди. Мария Магдалина узнала Его по голосу, Фома – по ранам, шедшие в Эммаус – по преломлению хлеба.
И сегодня также важной частью христианского бытия является приключение поиска Живого Христа, приходящего к нам под многими удивительными, порой анонимными видами. Он входит через закрытые двери страха. Мы не встретимся с Ним, если запремся в страхе. Он приходит к нам как голос, говорящий к нашим сердцам – мы не встретимся с Ним, если позволим оглушить нас шуму идеологий и коммерческих реклам. Он является нам в ранах нашего мира, и, если мы игнорируем эти раны, то не имеем права сказать вместе с апостолом Фомой: «Господь мой и Бог мой!» Он является нам как незнакомый странник на дороге в Эммаус, и мы не встретимся с Ним, если не хотим преломлять свой хлеб с теми другими.
Церковь – это «signum», сакраментальный знак, символ этого «вселенского братства», эсхатологической цели истории Церкви, истории человечества и всего процесса творения. Мы верим и исповедуем, что она – «signum eficiens», эффективное орудие этого процесса единения. К этому нужно присоединить созерцание и действие – «эсхатологическое терпение» со священным беспокойством сердца («iniquitas cordis»), которое может прекратиться лишь в объятиях Бога в конце времен. Молитва, поклонение, совершение Евхаристии и «политическая любовь» – это взаимосовместимые составляющие процесса обожения, христианизации мира.
Кроме того, политическая диакония, созидание культуры близости и солидарности, сопереживания и радушия, взаимоуважения и наведения мостов между людьми разных наций, культур и религий – это богослужение, часть той метанойи, в которой человеческая и межчеловеческая реальность преображается, обретая божественное качество и глубину.
Церковь вносит свой вклад в преображение мира, прежде всего, путем евангелизации как ее главной миссии. Плодотворность евангелизации зависит от аккультурации, воплощения веры в живую культуру, в стиль мышления и жизни людей. Зерно слова нужно посадить достаточно глубоко в хорошую почву. Евангелизация без аккультурации – это всего лишь поверхностная идеологическая обработка, а особенно в этой части Европы есть люди с аллергией на любую идеологию.
Европейское христианство было образцовым примером аккультурации: оно стало доминирующей силой европейской цивилизации. Но постепенно проявились также недостатки и накладки такого типа евангелизации.
Со времен эпохи Просвещения мы в Европе стали свидетелями некоей «экскультурации» христианства, обмирщения культуры и общества. Процесс секуляризации привел не к упадку христианства, как некоторые ожидали, а к его трансформации. Некоторые составляющие евангельской вести, которыми Церковь пренебрегала во времена слияния с политической властью, воплотились в светском гуманизме. II Ватиканский собор попытался положить конец «культурным войнам» между католичеством и современностью и именно эти ценности (например, важность свободы совести) включить в официальное учение Церкви посредством диалога.
Уже первые слова конституции «Gaudium et spes» звучат как супружеский обет: Церковь обещала современному человеку любовь, уважение и верность, солидарность и внимание к его радостям и надеждам, тревогам и печалям. Эта открытость не встретила, однако, слишком большой готовности к взаимности. «Человеку эпохи модерна» Церковь казалась слишком старой и не сильно привлекательной невестой. Более того, Церковь проявила свою открытость на культуру модерна как раз тогда, когда модернизм уже угасал. Культурная революция 1968 г. стала одновременно пиком и концом модернистской эпохи. 1969 г., когда нога человека ступила на Луну, а изобретение микропроцессора положило начало эре интернета, можно считать символическим началом новой эры постмодерна. Для того периода особенно характерен стал парадокс глобализации: с одной стороны, почти всеобщая взаимосвязь, с другой, радикальный плюрализм.
В наше время проявилась довольно темная сторона глобализации – глобальное распространение насилия (от террористических атак на Манхэттен в 2001 г. до государственного терроризма российского империализма, русского геноцида на Украине), пандемии инфекционных заболеваний, уничтожение окружающей среды и разрушение нравственного климата под влиянием популизма, фейков, национализма, политического радикализма и религиозного фундаментализма.
Один из первых пророков глобализации Тейяр де Шарден утверждал, что пиковая стадия этого процесса, который он называл планетаризацией и помещал его в контекст общего развития космоса, будет достигнута не за счет некоего автоматизма развития и прогресса, а за счет сознательного и свободного обращения человеческого рода к «единой силе, которая объединяет, не разрушая». Он видел эту силу в любви, как она понимается в Евангелии. Любовь – это самореализация через преодоление себя.
Твердо уверен, что этот решающий момент наступает сейчас и что обращение христианства к синодальности, превращение Церкви в общину путников может оказать влияние на судьбу всей человеческой семьи. Синодальное обращение может и должно стать призывом, побуждением и вдохновением для всех идти вместе, вместе расти и созревать.
Хватит ли у сегодняшнего европейского христианства отваги и духовной энергии для того, чтобы отвести угрозу «столкновения цивилизаций», превратить процесс глобализации в процесс общения, обмена и взаимного обогащения, в «civitas oecumenica», школу любви и «вселенского братства»?
В период пустых и закрытых из-за пандемии коронавируса Церквей я спрашивал себя, не был ли этот “lock-down” предупреждающим пророческим знамением. Ведь так может выглядеть большая часть мира, если наше христианство не пройдет оживления, если мы не поймем, что «Дух говорит Церквам».
Чтобы помочь изменить мир, Церковь должна постоянно меняться сама: быть «ecclesia semper reformanda» (лат.: «всегда реформируемой Церковью»). Чтобы реформа, смена формы, например, некоторых институциональных структур, принесла хорошие плоды, ей должно предшествовать и ее сопровождать оживление «кровообращения» в теле Церкви, т.е. духовности. Нельзя ограничиться только отдельными органами и пренебрегать заботой о том, что их объединяет и вливает в них Дух и жизнь.
Многие «ловцы человеков» сегодня испытывают те же чувства, что и галилейские рыбаки на берегу Геннисаретского озера при первой встрече с Иисусом: «Наши руки и сети пусты, мы трудились всю ночь и ничего не поймали». Во многих европейских странах храмы, монастыри и семинарии стоят пустые или полупустые.
Иисус говорит нам то же, что сказал уставшим рыбакам: «Попробуйте еще раз, отплывите на глубину». Пробовать снова – не значит повторять старые ошибки. Нужны упорство и мужество, чтобы покинуть отмель и отплыть туда, где глубже.
«Что вы так боязливы? Как у вас нет веры?» – повторяет Иисус при всех бурях и кризисах.
Вера – это отважное плавание на глубину, путь преображения («метанойи») Церкви и мира, совместный путь («σύν-οδος») синодальности.
Это путь от паранойи к метанойе и пронойе, от парализующего страха (паранойи) к прозорливости, распознанию, открытости на будущее, постижению Божьих вызовов в знамениях времени.
Пусть наша встреча в Праге станет смелым и благословенным шагом на этом долгом и трудном пути.
