Архиепископ Филадельфии Шапью благословляет ребенка и его мать.
Чарльз Шапью, назначенный Бенедиктом XVI архиепископом Филадельфии в 2011 году – один из самых читаемых и влиятельных католических лидеров США, благодаря его прекрасным коммуникативным способностям, способности к разъяснению, и ясности его посланий. Капуцин и индеец из племени потаватоми, он тратит много сил на публикацию журналистских текстов и работу в социальных сетях, обличая абсурд современной неоязыческой культуры. Его много читают, потому что он хорошо пишет.
Издательство «Palabra» недавно издало на испанском языке его книгу «Иностранцы на чужой земле», в которой он призывает христиан твердо держаться своей веры и «жить как католики в этом постхристианском мире».
«Наибольшим провалом моего поколения, беби-бумеров, включая родителей, преподавателей и руководителей Церкви было то, что мы не смогли передать веру в привлекательной форме тем, кто сейчас занимает наше место. Причина того, почему христианская вера безразлична для стольких молодых людей коренится в том, что зачастую она не была важной для нас, или же была недостаточно важной, чтобы страдать за нее. Поэтому мы, как католики, дошли до такого момента, когда ощущаем себя чужаками в нашей собственной стране, «иностранцами на чужой земле». Но проблема не в том, что мы, верующие, являемся «чужаками», а в том, что наши дети и внуки ими не являются».
Пришел конец для «Don’t worry» (англ.: «Не беспокойся»), необходимо быть контркультурными
Эпоха оптимистичной песни Бобби Макферрина «Don’t Worry, Be Happy», написанной в 1988 году, за год до падения Берлинской стены, осталась далеко позади – говорит Шапью. После 11 сентября и трагедии Башень-близнецов; во время ИГИЛ и жестокого джихадизма с его терактами; во время травли католических общин антиклерикалами (включающей в себя штрафы за нежелание этих общин оплачивать аборты или контрацепцию); сегодня, во время, когда происходит переопределение брака, быть католиком означает идти против течения.
Шапью затрагивает различные темы в своей книге, но его анализ состояния семьи, пожалуй, наиболее тонкий и показательный. В нём он ссылается на двух социологов, которые, по его мнению, прекрасно изображают ситуацию. Речь идет о Чарльзе Мюррее и его книге 2012 года «Coming Apart» [Грядущее разделение] и Митче Пёрлстейне и его книге 2014 года, содержащей интервью с экспертами «Broken Bonds» [Сломанные связи].
Разбитые семьи портят всё… и это стоит признать
Мюррей ясно дает понять, что социологическая наука и исследования вновь и вновь показывают, что единые семьи во всем способствуют воспитанию здоровых и деятельных детей и молодежи, тогда как разбитые семьи портят всё и порождают социальную и человеческую бедность. Но политиков и прессу это не волнует: они скрывают то бедствие, каким являются разрушенные семьи.
«Я не знаю никаких других важных данных, которые имеют столь широкое признание общественными науками и которые в то же время так решительно игнорируются информационными программами, издательствами, передовицами газет и политиками двух главных партий» – пишет Мюррей.
Почему же политики и крупная пресса скрывают накопленный ущерб, вызываемый разбитыми семьями? Архиепископ Шапью дает два ответа. Одной из причин является леворадикальная идеология: те, кто ее исповедует, считают семью угнетающим, патриархальным, гетеронормативным (т.е. считающим нормой только два пола и не приемлющим однополых отношений между ними – Прим. Пер.) и плохим [социальным конструктом]… Другая, более распространенная, по его мнению, причина – определенная застенчивость: у нас есть уже так много друзей и родственников, чьи семьи разбиты, и они утонули по горло в своем бедствии, которое затрагивает и других в их окружении, поэтому мы не хотим причинять им еще больше вреда, заставляя чувствовать себя виновными.
Как воспитывать детей в доверии и единодушии?
В разбитых семьях трудно воспитывать детей в доверии и единодушии. В них дети учатся тому, что нельзя доверять, и что если что-то пойдет не так, нужно уйти и разрушить отношения, ведь именно так поступили папа и мама.
Некоторые эксперты, с которыми Пёрлстейн консультировался для написания своей книги, говорят: «Сложно прививать единодушие, когда один из родителей ушел из семьи или когда оба они решили, что будут счастливее, если разойдутся. У детей в таком случае вынужденно развивается чувство искаженной независимости, понятной причиной которой является желание эмоционально пережить этот момент».
История двух городков, отличающихся состоянием семей
Чарльз Мюррей иллюстрирует социальные эффекты разрушенной семьи на примере двух населенных пунктов, сравниваемых им в книге «Грядущее разделение». Этот пример архиепископу Шапью кажется весьма красноречивым.
Речь идет о Белмонте и Фиштауне, пригородах Бостона и Филадельфии соответственно. Белмонт был эксклюзивным районом для профессионалов с высшим образованием. Тогда как Фиштаун был районом низкоквалифицированных белых воротничков и офисных работников. 50 лет назад семьи обеих городков были похожими, их школы тоже были довольно похожими, а дети обеих городков играли в похожих парках.
Однако в Фиштауне семьи стали разрушаться, тогда как в Белмонте этого не происходило.
Так, например, в 1960 году 95% детей в обоих районах по-прежнему жили со своими родителями к моменту, когда их матерям исполнялось 40 лет (т.е. они росли вместе с обоими родителями). В 2004 году в Белмонте 90% детей по-прежнему имели обоих родителей, тогда как в Фиштауне таких детей было только 30%. По мнению Мюррея, это целое поколение, растущее «с серьезными препятствиями к соблюдению требований самоуправления».
В свою очередь, в таких местах как Белмонт, в которых семьи в большинстве своем сохранились, наблюдается изоляция, закрытость и сосредоточенность на самих себе, когда контакты с другими не поддерживаются, а «от солидарности между классами отказались, хотя для предыдущего поколения это было обязанностью».
Семья распадается, а равнодушное государство занимает ее место
Архиепископ Шапью, читающий Токвиля, отмечает, что когда брак распадается, распадается семья и община, а образовавшуюся пустоту заполняет «менее человечная, менее понимающая и менее интимная форма» – государство.
Архиепископ предупреждает, что семьи и общины ослабляют не «оруэлловские головорезы в униформе, а теоретики гендера и прав ЛГБТ, а также компании, которые с радостью их поддерживают». Они стремятся «освободить» мужчин от семьи и забросить их в «дивный мир» Хаксли. В нём они будут находиться под большим или меньшим контролем государства и власти, или по крайней мере будут «обезврежены».
Архиепископ Филадельфии также сравнивает эту ситуацию с обществом морлоков и элоев в «Машине времени» Герберта Уэллса. Красивые и опрятные элои не имеют никакой организации и защиты, и довольно глупы: «Они проводят время за едой, беседами, играми или невинным образом занимаясь сексом». Но ночью из туннелей появляются настоящие хозяева этого места, морлоки: «они уродливы, голодны и обожают элоев».
«То, как мы любим, или же растрачиваем нашу любовь впустую, имеет последствия, и они всегда возвращаются из прошлого, чтобы нанести нам визит» – заключает архиепископ.
