Святыня бога-разума была закрыта и покинута. А старый собор продолжал все так же сиять во всем своем блеске, как когда-то в средние века: великолепная музыка, толпы молящихся, горделивая архитектура, лучезарные витражи…

История Храма новой религии науки тесно переплетена с историей французского Просвещения, поставившего перед собой цель избавить человека от иррациональных суеверий и предрассудков, т.е. от религии. Эти «новые мудрецы» считали религиозные учения «примитивными и наивными толкованиями жизни, данными человеком ненаучным». А потому они чувствовали себя призванными к высокой миссии: «освободить человечество от этого состояния невежества». Вера должна была вскоре исчезнуть, науке же предстояло расти, пока вместе с ней в мире не воцарится добро и не рассеется тьма, и тогда наступит «Век света». Человечество должно перейти от примитивного религиозного состояния к состоянию философскому, а потом – к состоянию научному. В честь научного человека и был воздвигнуть упомянутый храм.

Но практика оказалась далека от теории. Чтобы ускорить переход от состояния религиозного к последующим состояниям, «новые мудрецы» не колеблясь, задействовали гильотину, дабы устранить тех, кто не разделял их идей, и установили во Франции режим террора. Кроме того, наука показала себя не как вернейший союзник человека, а скорее как опасное оружие, что подтверждают мировые войны, опустошившие множество стран, повергшие в руины целые города, оборвавшие жизни миллионов людей и всюду посеявшие ненависть и страх. Так что, самозваные «мудрецы» оказались намного наивнее, чем «примитивные» средневековые умы, но вот только наивность первых слишком дорого обошлась всему человечеству.

В науке есть много положительного: достижения в сфере медицины, например, спасли уже немало жизней. Но нужно сознавать, что наука не может контролировать саму себя. Необходима какая-то внешняя сила, которая защищала бы человека от вредных последствий злоупотребления наукой. Атомная энергия может использоваться в медицинских целях, но можно делать и бомбы. Ведь, в конечном итоге, наука слепа.

Один знаменитый испанский биолог получил в достаточно почтенном уже возрасте Нобелевскую премию. Журналист, бравший интервью, задал ему несколько вопросов наподобие следующих: «Для чего мы живем?», «Что ждет нас после смерти?» «Почему вы грустите, когда вечереет?», «Почему вас радует улыбка вашей внучки?» С неподдельной искренностью и смирением ученый ответил: «Я мог бы многое рассказать о ДНК, мог бы объяснить множество биохимических процессов, происходящих в нашем организме, но должен признаться, что не смогу ответить вам, потому что у меня просто нет ответов на важнейшие вопросы жизни».

Есть множество вещей, которые наука не может и никогда не сможет объяснить. Просто потому, что это вещи иного порядка. Намного выше области науки есть другое измерение реальности. И это измерение для человека важнее прочих. Именно там рождаются, например, чувства, эмоции, желания, страдания, мечты, дружба... Все эти стороны реальности не могут быть измерены, не попадают в сферу науки. Научные дисциплины не охватывают всей действительности и, более того, не могут охватить ее. Иными словами: вы весите 70 килограмм, но вы не 70 килограмм.

В наши дни никто уже не верит, что научный прогресс способен решить все проблемы человека. Горький опыт XX в. ясно продемонстрировал это. Сегодня мало тех, кто поклоняется богу-разуму.

Теории забываются, цивилизации расцветают и угасают, дела человеческие зарождаются, растут и увядают, пока не угаснут совсем, и только Церковь непоколебимо высится двадцать столетий, вопреки всем нападениям врагов: так что, можно сказать, что за ней стоит Кто-то и поддерживает ее. Создается впечатление, что для человека религиозность столь же естественна, как сыновняя любовь к родителям.

Религия ничего не имеет против науки. Более того, католическое вероучение гласит, что мы должны плодотворно использовать те таланты, которые дал нам Бог, и один из величайших талантов – это наш разум. Если мы оставим его бесплодным, то нам придется ответить за это пред Богом. Но католичество говорит также, что мы веруем в единого Бога, и этот Бог – не наука. Один друг как-то сказал мне: «Медицинская наука благодаря хирургической операции спасла мне жизнь, и я очень ей за это благодарен. Но я знаю, что однажды врачи скажут: “Мы ничего уже не можем сделать для него; ему остались считанные дни”». Наука не спасает – спасает только Бог.