Удел человека можно сравнить с уделом находящегося в ловушке на дне глубокого высохшего колодца. На зов о помощи никто не отвечает. Кажется, что всех, находящихся наверху унес ветер, который воет над колодцем. Надежда умирает. И когда ее почти не осталось, вдруг слышится голос сверху. «Мы знаем, что ты там внизу. Мы идем за помощью. Мы спасем тебя». И в заключенное сердце входит радость: «Слава Богу, наконец-то кто-то знает, что я здесь!»

Точно так же, бывает и в коммуникации. Человек, который открывается другому и его выслушают, несомненно, испытывает то же чувство облегчения и радости: «Слава Богу, наконец-то кто-то знает, как я чувствую себя».

 

 

 

Секреты, которые мы храним, становятся для нас ядом. В конце концов, наши секреты нас разрушат. Поэт Джон Берриман, который покончил с собой, спрыгнув с моста, писал: «Мы настолько больны, насколько мы храним в себе тайну». Только он один знал своих демонов, что довели его до смерти. Но слова, которые его довели до самоубийства, но слова, оставшиеся после него, его жизнь и смерть, являются наследством, предупреждением для других. Всё то, что в нас так странно бурлит и нарастает, всё то, что в нас пребывает, действует в нас как яд. И всё же многие из нас скрывают свои зловещие тайны, потому что боятся подвергнуться риску отторжения, насмешке или осуждению.

Внутри нашего «я», в закрытом помещении нашей личной жизни, наши секреты возносятся как дым. То о чём я боюсь говорить с другими. Круг вещей, о которых я боюсь говорить с другими, расширяется, а затем, я и сам не могу сказать, где он начинается и где заканчивается. Если бы я мог видеть всё в целом, как составное головоломки, то это, возможно, помогло мне. Действительно, первое препятствие коммуникации внутри нас самих. Я не могу признаться тебе в том, что я сам себя не признаю. И даже если бы я мог найти в себе мужество и раскрыться, то я не знаю, что сказать.

Хорошим началом было бы, конечно, открыть свой страх, который не дает мне покоя и мучает меня. Что случилось бы, если бы я снял маску притворства и показал всё скрытое во мне при свете дня? Что было бы, когда бы я сказал другим людям, что это такое: быть самим собой? Поняли бы они это? Меня преследуют тысячи вопросов и сомнений: Потерял бы я свою добрую репутацию? Они высмеяли бы меня и отвергли? Они наказали бы меня за мою искренность? Они использовали бы это против меня позже? Они были бы потрясены этим? Они обвинили бы меня, назвали бы лжецом? Конечно, я обманул их, но сказали бы они это мне? Я начинаю теряться в своих вопросах и сомнениях. Тем не менее, каждый из них имеет реальное ядро. И поэтому я продолжаю лукавить, и надеюсь, что сегодня меня еще никто не обнаружит. Я попадаю под влияние других. Я нашел маску, которую использую как способ существования в этом пугающем мире.

 

 

 

Коммуникация это красивое слово. И, кажется, оно важно для всех, как любовь и мир. О коммуникации говорят, что она жизненно необходима для любви. В корне этого слова заложен обмен информацией. Она включает в себя то, что у двух или более людей есть общего, потому что это объединяет их. В самом глубоком смысле это слово является актом общения, в котором присутствует частица каждой личности. Через наше общение ты узнаешь меня, а я узнаю тебя. Это есть то, что у нас общее – мы сами. Но коммуникация, на самом деле, – это не так просто. Если ты должен меня узнать, то я должен быть готов показать тебе и свой скрытый страх, который находится где-то в глубине. Я должен рассказать тебе об унизительном страхе, который – как мне кажется – снижает мою позицию. Иногда между нами возникает зависть, соблазн вступить в борьбу и властвовать. Я должен быть уверен в том, что и ты, как и я, решил вступить в честную и открытую коммуникацию. Я не хочу, чтобы ты воспользовался моей открытостью и стал меня презирать или оставил меня. Я должен быть готов гарантировать, что и сам никогда не буду злоупотреблять твоей открытостью. Я должен быть готов отложить в сторону свои дела и слушать тебя, чтобы узнать, каково это быть тобой. 

 

          Джон Пауэлл

Из: „Štestí začíná uvnitř“,