Италия. «Мне нужно верить. Федерико Феллини и святое» – так назывался проект, посвященный отношению великого итальянского режиссера к трансцендентному. В мероприятиях по случаю 100-летия со дня рождения Феллини приняли участие Папский Салезианский университет, Институт религиоведения Альберто Марвелли и Культурный центр Павла VI в Римини. В рамках этих мероприятий пройдут два симпозиума в городах, с которыми связана личная и творческая жизнь режиссера: 7 марта в Римини на тему «Детство мира» и 21 марта в Риме под вопросом: «Где Бог?». Также пройдет выставка, посвященная религии в фильмах Феллини и два так называемых «Двора студентов» под патронатом Папского совета по культуре, а также кинопоказ в римском „Cinema Greenwich”.
На вопрос об отношении Феллини к вере и о том, как оно менялось, когда получивший в детстве хорошее католическое воспитание режиссер повзрослел, отвечает один из организаторов проекта и преподаватель истории кино из Папского Салезианского университета о. Ренато Бутера:
– С возрастом ничего особенно не поменялось: шел обычный процесс взросления юноши, которого воспитывали горячо верующая мать Ида Барбиани и отец, который пытался найти компромисс между женским типом благочестия и несколько скептичными, левыми и социалистическими, типично «романьольскими» убеждениями. Он получил христианское воспитание, приступал к таинствам и, как и многие другие, мог развивать отношения с Богом и свою религиозность. Конечно, всё естественным образом меняется после его отъезда из Римини в Рим, где он начинает писать для газет, сочинять шутки и, наконец, составлять сценарии и заниматься режиссурой вместе с Джульеттой Мазина, которая была выдающейся особой и в том, что касалось ее веры. Его любопытство и «потребность верить», которая с годами только росла в нём, заставляли неустанно стараться проникнуть в тайны бытия, что проявилось, например, в изучении трудов Юнга или в его отношениях с известным экстрасенсом Густаво Ролем, пока, наконец, он вновь не повторил в микрофон Серджио Заволи: «Мне нужно верить».
– Религия в фильмах Феллини часто приобретает ироничные, экстравагантные черты, и такое фривольное к ней отношение разделило церковное сообщество от уважения к этому режиссеру до жесткой критики фильма «Сладкая жизнь» в «Osservatore Romano» в 1960 г.
– Согласен, но не до конца. При внимательном анализе его фильмов можно, по крайне мере на начальном этапе, заметить глубинный поиск, побуждавший его часто обращаться к явно религиозным и духовным темам. Это касается, в частности, так называемой трилогии благодати искупления, объединяющей картины «Дорога» («La strada», 1954 г.), «Мошенничество» («Il bidone», 1955 г.) и «Ночи Кабирии» («Le notti di Cabiria», 1957 г.), проникнутые сильным ощущением Бога и Его присутствия, Его прощения и преображающей мощи. То же мы видим и в «Сладкой жизни», ставшей причиной упомянутого инцидента, когда католические критики того времени до конца не поняли того, что заметили другие католики, такие как о. Арпа, о. Фантуцци или о. Таддеи. Речь идет о поиске смысла жизни между движением в пустоту и потребностью в чём-то более глубоком римского мещанского и аристократического общества, вынужденного меняться под влиянием экономического бума. Потом он становится немного циничнее и ироничнее в отношении Церкви и особенно ее сановников в повести «Три шага в бреду» («Tre passi nel delirio», 1968 г.), в «Искушении доктора Антонио» (из трилогии «Бокаччо-70») и в «8 с половиной» («8½», 1963 г.), принадлежащие, наверное, к числу самых сильных и язвительных его фильмов. Однако своеобразная исповедь в «Амаркорде» демонстрирует очень глубокое понимание так называемых церковных вопросов, а также огромную симпатию, с которой изображен служитель церкви дон Балоза. Затем Феллини вновь возвращается к поискам священного, что сначала проявляется в «Джинджер и Фред» и дозревает в последнем фильме «Голос луны» («La voce della luna», 1990 г.) до потребности в тишине, которая поможет лучше понять жизнь и ее тайны.
– Прошло уже целое столетие со дня рождения Феллини и почти 27 лет с момента его смерти. Можно ли сказать, что сегодня мы иначе смотрим на его творчество и можем видеть то «святое», которое пронизывает его фильмы?
– На мой взгляд, да, потому что, описывая его жизнь и творчество, мы начинаем ощущать ту жажду проникнуть в тайну, превосходящую границы жизни. Эту жажду хорошо символизирует густой туман, в котором оказался старик из «Амаркорда», и в некотором смысле можно говорить, что сам Феллини жил в таком тумане и старался выйти из него, потому что он напоминал ему о смерти. Ведь, если смерть такая, то в этом нет ничего хорошего, как говорит старик, что значит: «мне нужно найти какой-то смысл этого тумана». И Феллини во всём своем творчестве и в жизни именно ищет, когда сталкивается с эзотеризмом, в котором не находит ответов на все вопросы и потому идет дальше, ища смысл жизни и чувство Бога – и, вероятно, в итоге он нашел».
Источник: radiovaticana.cz
.
