Изложение случая
Павлу 17 лет. Его родители отправили его на год за границу, чтобы он повысил свой уровень английского языка. Он жил не в католической семье, и вернулся домой через год.
Однажды, он как всегда разговаривал со своими друзьями со школы, и внезапно речь зашла о телевидении. Один его товарищ сказал так: «По телевизору показывают так много аморальных вещей, что трудно найти что-то нормальное. Даже рекламы вульгарные!».
Хайме – нервный, беспокойный и очень живой подросток 15-и лет. Он непостоянен: часто не заканчивает начатого, а когда его спрашивают почему, то он, как правило, отвечает, что «устал» или «мне надоело». Родителей огорчает это непостоянство, особенно когда оно отражается на его оценках, и они снова и снова повторяют: «В этом мире никто ничего тебе не даст просто так, если чего-то хочешь, то должен добиться этого сам», «От твоих действий или бездействий полностью зависит то, кем ты станешь в жизни». Они – католики, но не особо практикующие.
Иногда, когда по какому-нибудь поводу заходит разговор о религии, Хайме, бывает, слышит от своих родителей, что всё, чему учит вера, очень хорошо, но на практике это могут делать только монахи, потому что есть вещи, невозможные для обычных людей. А еще, что католицизм отдалился от реального мира, и потому большинство людей не слушают того, что говорят священники.
В доме Хайме есть только один человек, который молится – это его бабушка, живущая с ними, древняя старушка, которая днями напролет читает Розарий. Бывало, парень смотрит на эту «машину розария», как на существо с другой планеты – самое скучное в мире. Он не понимает, как можно снова и снова повторять одно и то же, и не видит в этом никакого смысла.
Хайме, как он сам выражается, «живет сезонами». Он то «пожирает романы», то, увлекшись современной музыкой, находит другую страсть. На самом деле, всё, что он ищет – это эмоции: когда эмоции заканчивались, дело ему надоедает, и он всё бросает. Именно так произошло и с музыкой.
Как-то раз одна знакомая пригласила его к себе домой «позаниматься спиритизмом». Там он увидел группу парней и девушек, пытавшихся сконцентрироваться, чтобы пробудить силу, которая сдвинет стакан. Стакан не двигался. Одна из девушек уверяла, будто видела, как сосуд всё же «немножечко» подвинулся, но, на самом деле, это скорее было следствием эмоций, вызванных полумраком, мистической атмосферой и прочими атрибутами. Зато у хозяйки дома было целое собрание книг по оккультизму, эзотерике, восточным религиям и на другие подобные темы. Хайме всё это показалось очень интересным, и он попросил взять почитать парочку томов.
Сначала он жадно набросился на книги по восточным техникам медитации, которые должны были помочь «самореализоваться». В итоге парень решил, что «самореализация» – это как раз то, чему учат его родители, и что он должен пойти по этому пути. В книгах говорилось о «слиянии с Абсолютом», о «чувственном экстазе» и о средствах его достижения: белая туника, довольно странные позы, свет, концентрация и т. д. Хайме начал заниматься. Он не мог с уверенностью сказать, удалось ли ему достичь обещанного «чувственного экстаза», но это «погружение в бесконечное» было для него чем-то новым, что позволяло расслабиться и на какое-то время ощутить покой, что давалось ему с большим трудом, так как он был очень нервным юношей.
Прежде Хайме молился очень мало. Зачем, если ничего не чувствуешь, нет вдохновения или если и так хорошо. Кроме того, повторение одной и той же формулы или совместная молитва казались ему бесполезной условностью. И, когда какой-нибудь знакомый говорил ему, что ходил в церковь молиться Деве Марии, то Хайме нередко спрашивал: «И что Она тебе сказала?», с удовольствием констатируя, что тому нечего ответить. Ведь мир живет, как жил, независимо от того, молится ли кто-то или нет. А эти восточные техники, которые парень теперь изучал, казались ему чем-то другим: новым и, действительно, приносящим хорошие результаты. Но, как и следовало ожидать, все закончилось: Хайме надоели восточные техники, потому что ничего ему уже не «говорили», и он забросил и их.
Как ты думаешь, можно ли жить по-христиански, надеясь лишь на собственную «волю», т.е. прилагая много усилий к достижению какой-либо цели и не обращаясь при этом за помощью к Богу? Что, по-твоему, можно сказать о высказываниях родителей Хайме? Действительно ли нельзя выполнить все требования христианской жизни, если ты не молишься? Почему?
Чего должен искать христианин в молитве? Разве это похоже на то, к чему стремится Хайме? Неужели хорошая молитва бывает скучной? Почему? Откуда берутся те, кто думает, что молитва скучна? Обязательно ли должна быть скучной молитва, заключающаяся в повторении одних и тех же слов, как, например, розарий? Неужели повторение одной и той же формулы – это препятствие для молитвы?
Правда ли, что Бог не отвечает на молитвы? В чём это выражается? Какими должны быть результаты молитвы? Что делать, когда кажется, что нет ни действия, ни эффекта? Правда ли, что всё равно, молиться или не молиться?
Какие взаимоотношения складываются у христианина с Богом в молитве? Как он должен вести себя с Ним? Есть ли у этих отношений что-то общее со «слиянием с бесконечностью»? В чём разница?
Что ты думаешь о поведении Хайме? Что бы ты ему сказал?
В том, что касается молитвы, дома у Хайме не было хороших учителей. Его родители – люди, которых мы могли бы назвать «волюнтаристами», считали, что всё зависит только от силы воли, от усилий, которые человек прилагает. Иного не дано. Но «иное» есть, и это – благодать. Благодать же есть нечто сверхъестественное, и она приобретается сверхъестественными средствами, поскольку это – дар Божий.
Нужна ли благодать, чтобы правильно жить в этом мире? Родители Хайме ответили бы, что нет. Но они ошибаются. В первую очередь, они не учитывают того, что первородный грех повергает человека в состояние нравственной слабости, а зачастую даже слабости психической: есть воля, которая «не добивается», есть воля, которая надламывается. Нельзя ото всех требовать одинаково. Но есть что-то еще, и это – самое важное. Христианство требует цельности жизни в человеке, требует того, что мы могли бы назвать сверхчеловеческим: любить ближнего любовью Самого Бога, прощать и молиться даже о врагах и о тех, кто причиняет нам вред или желает зла. Родители Хайме осознавали эти требования христианства, но, забывали о благодати, которая как раз-таки и позволяет ответить на эти требования, они пришли к выводу, что от них требуется невозможное, и скрылись от того, что казалось им нереальным.
Вот почему христианину так настоятельно необходимы средства обретения благодати. И главные из них – Таинства и молитва. Молитва – это личное общение с Господом. В ней человек должен искать любовь Бога и Его благодать. И это не имеет ничего общего с «самореализацией». Хайме плохо начал. И плохо продолжил, потому что искал не Бога: он искал самого себя. Ему хотелось упиваться собой, ощущать новые эмоции и наслаждаться новизной.
Восточные техники построены на религиозных представлениях, более далеких от христианства, чем это может показаться: можно даже сказать, что это две несовместимые вещи. Так называемый «чувственный экстаз» состоит в преднамеренном устранении чувств и образов ради «слияния с Абсолютом». Само это выражение указывает на его пантеистический источник: всё есть Бог, от человека требуется самоустраниться, чтобы «слиться» с этим всем (с этим Абсолютом), поглощающим его всего. Тесное единение с «этим Богом» предполагает упразднение собственной личности: нет ничего более далекого от христианского мировоззрения, возвышающего нас до категории детей Божиих – именно возвышающего, а не упраздняющего. Но как же этим методам удалось успокоить нервного Хайме? Всё очень просто: они, действительно, включают в себя техники релаксации. Это единственная польза, которую они могут принести. Но между релаксацией и подлинной молитвой есть большая разница.
Оправдания, которые придумывает Хайме, чтобы не молиться – пустые отговорки. Ему кажется, что молиться значит «чувствовать что-то особенное», «ощущать вдохновение» или «испытывать особое желание молиться», чтобы «хотелось». Тем самым он, помимо всего прочего, претендует на «бога» по собственному вкусу и ставит долг в зависимость от настроения. Как бы ему понравилось, если бы его родители вспоминали о нём только тогда, когда «чувствовали что-то особенное», «ощущали вдохновение» или когда им «хотелось»? «Сегодня я не готовила, потому что я не чувствовала вдохновения», – могла бы сказать мать. Хайме не понимает, что Бог – его Отец. Молитва, которой научил нас Иисус Христос, молитва «Отче наш» – вот первое, что напоминает нам о том, что Бог – наш Отец.
Самое важное в молитве и самая важная молитва – это то, что рождается из сердца. Для такой молитвы не нужны слова. Но это не значит, что мы можем пренебрегать устной молитвой.
Кто обращается к Богу? Человек – такой, какой он есть. Человек – это отдельная личность, но и существо общественное, а потому следует обращаться к Богу как индивидуально (личная молитва), так и в обществе (общая молитва). И речь здесь идет не о каком-то банальном конвенционализме, а о том, чтобы направить к Богу всё свое существование. Каждый из нас – Его чадо, и это создает новые отношения между нами: мы – братья и сестры. А братья и сестры частенько собираются в доме своего отца: им нравится быть вместе.
И, несмотря на иронию Хайме, молитва – это диалог. Пусть даже Бог не отвечает так, как нам бы хотелось, или не отвечает конкретными словами. Бог отвечает, но это тихий ответ, неспешный, разумный… и действенный. И этот ответ приносит результаты. Одни – незримые, как рост благодати, а другие – зримые, как, например, плоды этой благодати: укрепление сверхъестественных добродетелей и разумение дел Божьих, которое мы можем назвать «сверхъестественным видением».
И разве правда, что мир продолжает свой бег, а молитва этот бег не меняет? Скорее следовало бы сказать, что если бы не было людей, которые молятся, мир, вероятно, перестал бы существовать много лет назад. Есть тексты, которые подтверждают такой взгляд на вещи, например: Быт 18, 20-32; Исх 32, 1-14; Иак 5, 16-18.
Для молитвы необходимы определенные усилия человека: среди прочего, победа над ленью ума. Людям, попавшим во власть подобного рода лени, всё, что требует внутреннего самоконтроля и концентрации, будет казаться скукой. И именно так происходит со многими. Хайме не в состоянии понять, что такое молитва: для начала ему нужно поработать над этой стороной своего характера. Иначе он так и останется человеком незрелым, который идет по жизни, шатаясь из стороны в сторону и не видя перед собой ясной цели.
И, хотя это будет отступлением от нашей темы (молитвы), стоит сказать еще кое-что, так как это чрезвычайно важно: если Хайме не изменит себя, так и оставшись незрелой личностью, то его ждут проблемы и в других сферах жизни. Ему будет очень трудно создать семью, потому что он, наверняка, скоро устанет от своей жены (или вообще не женится, поскольку сразу же начнет скучать). Он также не сможет воспитывать детей, так как это требует постоянства и усилий без всяких «ощущений». Постоянной работы у него не будет, потому что ему тут же «понадобятся» перемены, и он не станет хорошим специалистом, так как это требует времени.
Катехизис Католической Церкви, 2650-2651, 2697-2719, 2742-2745, 2779-2785.
.
