Бонхёффер говорил, что легче обмениваться аргументами и спорить с человеком злым, чем глупым.
Мы живем в расколотые времена. И зачастую возникает ощущение, что сегодняшние люди не только стоят на разных точках зрения, но еще и проявляют меньше милосердия, чем раньше, более склонны очернять и демонизировать тех, кто думает иначе. Любой не соглашающийся с нами – не просто другой, введенный в заблуждение или ошибающийся. Он – плохой. Мы приравниваем интеллектуальные недостатки, которые могут порождаться обычной нехваткой информации, внимания или подготовки для формирования правильного мнения, к недостаткам нравственным.
Эта тенденция ставит перед нами важный вопрос: когда, если так вообще бывает, интеллектуальный изъян становится нравственным провалом?
Наверное, на каждом краю спектра можно увидеть несколько примеров парадигмы. Например, думать, что земля плоская – это явно интеллектуальный недостаток, а не нравственный. Мнение же Джона К. Кэлхуна по поводу того, что рабство есть «позитивное благо», является образцом как интеллектуальной, так и нравственной ущербности.
Самые непростые случаи встречаются где-то между двумя этими крайностями, и они, как правило, носят сугубо личный характер. В моей жизни есть один очень хороший человек, но он придерживается весьма ошибочных мнений по многим вопросам, и зачастую я бываю не уверен, как мне ему отвечать.
Часто, особенно тогда, когда тот человек просто выводит меня из себя, я задумываюсь о том, насколько мой образ жизни соответствует моим же собственным идеалам – моим собственным стандартам цивилизованности. Именно в такие моменты я спрашиваю себя: как воспринимать людей с ошибочными взглядами, и при каких условиях можно продуктивно взаимодействовать с ними?
Дитрих Бонхёффер, родившийся 4 февраля 1906 г., может помочь нам осмыслить этот вопрос чуть глубже. Один из важнейших деятелей и богословов ХХ в. много размышлял над упомянутой дилеммой. Арестованный по обвинению в участии в заговоре с целью покушения Адольфа Гитлера, он был казнен всего за две недели до того, как американские войска освободили концлагерь, где он содержался.
Все проведенное в заключении время Бонхёффер размышлял над тем, как его родина – земля поэтов и ученых, самая, пожалуй, интеллектуально развитая и творческая страна того времени – могла избрать настолько больного манией величия лидера, как Гитлер, и поддержать его обесчеловечивающие амбиции по обеспечению расовой чистоты внутри Германии и мирового господства за ее пределами. Он был особенно резок в своей критике в адрес теплохладных христиан, предпочитавших оставаться в стороне, пока Гитлер преследовал этнические меньшинства, в том числе евреев, равно как и политических диссидентов и т.д.
Как Гитлер пришел к власти? Как его соотечественники-немцы позволили этому случиться?
В своих письмах из тюрьмы Бонхёффер заявлял, что ответ на этот вопрос – не злонамеренность. Дело не в том, что его соотечественники-немцы вдруг стали человеконенавистниками и изуверами. Ответ здесь – глупость, т.е. порок, который, по мнению богослова, опаснее любого злого умысла.
Когда речь идет о злобе, ее могут так или иначе обосновывать и спорить с этими обоснованиями. Но с глупостью не поспоришь. Когда глупый человек сталкивается с фактами или доказательствами, противоречащими его взглядам, то просто игнорирует и отрицает их. Глупец непостоянен, легко обижается, когда другие ставят под сомнение то, во что он верит. По словам Бонхёффера, легче спорить и рассуждать с человеком злобным, чем глупым.
Он пишет:
«От глупости нет защиты. Ни протесты, ни сила не смогут пробить ее. Любые доводы бесполезны. Фактам, которые противоречат личным предрассудкам, можно просто не верить, и глупец, действительно, будет возражать, ставя эти факты под сомнение, а если они неоспоримы, то можно просто их отбросить как пустяковые исключения. Так что глупец, в отличие от негодяя, полностью собой доволен. На самом деле, он легко становится опасным, поскольку для того, чтобы пробудить в нем агрессию, нужно не так уж много. Поэтому с ним нужно быть намного осторожнее, чем с каким-нибудь злодеем. И вообще не стоит никогда пытаться переубедить глупца какими-то рассуждениями, потому что это бессмысленно и опасно».
Диалог может оказаться бесполезным, потому что глупый человек не думает сам, а просто повторяет тезисы:
«При разговоре [с глупым] буквально ощущаешь, что имеешь дело вовсе не с человеком, а со слоганами, модными словечками и тому подобными фразами, которыми он просто одержим».
Для Бонхёффера глупость – это вовсе не умственный, а нравственный недостаток. Он знал блестящих интеллектуалов, которым это не мешало быть глупцами. Взять, например, Мартина Хайдеггера – одного из величайших философов ХХ в., который, тем не менее, поддерживал нацистов до самой своей смерти в 1976 г. Он был очень умен, но в то же время и очень глуп. И напротив, человек может быть интеллектуально недалеким, но при этом мудрым, нравственным и добрым.
Глупыми, как говорил Бонхёффер, не рождаются. Ими становятся, потому что сами позволяют себе так переделаться. Глупость не бывает также изолированной, а неизбежно становится явлением социальным. Философ отмечает, что в группах люди поддаются давлению и влиянию, теряя чувство своей самостоятельности и способность нравственного суждения.
Бонхёффер как бы различает два типа людей: тех, кто глуп, и тех, кто не глуп. Но что, если не вешать на людей ярлыки глупых и неглупых, а вместо этого признать, что они просто придерживаются глупых мнений? У них могут быть слепые зоны, хотя они не слепы. Один и тот же человек может быть мудр в чем-то одном и в то же время глуп в чем-то другом. Если мы примем такое различение, это поможет нам отделить человека от его представления о том, что жизненно важно для развития гражданского общества.
Тот тип взаимоотношений, о которых я говорил выше, приносит мне много бед. Но вместо того, чтобы вычеркнуть данного конкретного человека из своей жизни, я стараюсь отделить его глупые убеждения от его человеческого естества. Нам всем это дается трудно, особенно когда нас злят и разочаровывают те, чье мнение глубоко нас беспокоит.
Наше современное разделение в обществе привело к тому, что многие разорвали дружеские или семейные связи из-за различий в убеждениях. Такое происходит, когда мы не в состоянии отличить взгляды людей от их индивидуальности. Память об отношениях, т.е. о той истории, которая объединяет нас с этим человеком, о доверии, которое возникло между нами, о переживаниях, которыми мы делились, может открыть перспективу перед нами.
Каждый человек может чему-то научить нас. И, когда мы отталкиваем людей из-за какого-то ошибочного убеждения или проступка, можем упустить важный шанс для того, чтобы учиться и расти в нашем понимании самих себя и мира.
Александра Хадсон
“Public Discourse”
Перевод "Кредо"
.
