Марина и Елена дружат уже давно. Им по 16 лет, и они учатся в одном классе. Иногда по воскресеньям девочки вместе ходят на Мессу, и Марина заметила, что Елена никогда не причащается. Она не раз советовала подруге исповедоваться, но в ответ всегда слышала примерно одно и то же: «Почему я должна кому-то рассказывать о своих грехах? Разве не Бог должен прощать меня? Так почему же я не могу попросить у Него прощения напрямую? Мы и так с Ним на связи». И Марине никак не удавалось переубедить ее. Когда, например, она говорила: «Если исповедь – это суд, то ты должна сознаться в своих грехах, ведь так?», Елена отвечала: «Бог о них и так уже знает, я всё Ему уже рассказала».
Как-то раз машина сбила одну из их одноклассниц, ехавшую на мопеде, и, проведя в коме три дня, девушка умерла. Эта трагедия сильно потрясла всю школу. В течение ближайших дней исповедовались почти все ученики, включая и некоторых из тех, кто уже давно этого не делал. И Марина подумала, что это хороший повод еще раз поговорить с подругой. Дождавшись удобного момента, когда они остались одни, она снова стала убеждать Елену. Та отвечала, как обычно, но говорила уже не так уверенно, как раньше, а под конец добавила: «…и к тому же это невозможно». Это последнее замечание заинтриговало Марину, решившую, зацепившись за него, вернуться к этому разговору при первом же удобном случае.
На следующий день под предлогом домашнего задания она пришла к Елене. Прозанимавшись с ней пару часов, Марина прямо спросила:
– Слушай, а можно мне узнать, почему ты вчера сказала, что не можешь исповедоваться?
Немного поколебавшись, Елена, в конце концов, ответила:
– Ну… потому что для меня это бессмысленно.
– Почему бессмысленно?
Ответ последовал почти сразу же:
– Потому что бессмысленно. Если ты должен в чём-то исповедоваться и знаешь (она особенно надавила на это слово), что завтра снова сделаешь то же самое, то исповедоваться бессмысленно, разве нет?
– А откуда ты знаешь, что снова сделаешь это завтра?
– Потому что знаю.
Марина попыталась объяснить, что можно исповедоваться, несмотря ни на что, или, по крайней мере, попробовать сделать это. Но Елена прервала ее еще быстрее, чем чуть раньше ответила:
– Слушай, я кое-что скажу тебе. Хотя, наверное, в этом нет никакой тайны, и весь мир делает то же самое. Так вот, когда мы с Сашей гуляем, то бывает, что заходим слишком далеко. И я об этом не жалею, потому что люблю его. Наверное, я должна была бы страшно каяться – я сознаю это, но не раскаиваюсь. Понимаешь? Поэтому у меня нет намерения исправиться, ничто меня не гложет, и я не могу этого изменить». Изумленная этими словами, Марина шла домой, думая о том, как можно было бы на них ответить.
Через два дня в школе служили Мессу за упокой души погибшей ученицы. Хотя, на первый взгляд, это не бросалось так в глаза, но, если бы кто-то присмотрелся к Лене, то заметил бы, что она взволнована и нервничает, и Марина увидела это. Елена не пошла к причастию. У выхода подруга подошла к ней с уже готовым ответом:
– Если ты хочешь что-то изменить в своей жизни, то без исповеди тебе это будет сделать сложнее, чем с ней, разве нет? Ведь исповедь тебе поможет. Как ты думаешь? Мне лично это всегда помогает и вдохновляет. Не знаю, как это объяснить, но это чувствуется…
После недолгих уговоров Лена вроде бы решилась:
– Ладно, я пойду. Ты добилась своего. Довольна?
Марина подбадривала ее и настаивала, чтобы Лена исповедовалась сейчас же.
– Нет! Только не здесь! – отказывалась та.
– Но почему?
– Потому что…
Марина не понимала, в чём причина, но все ее уговоры были напрасны:
– Я сказала: «нет», значит, нет. Я сделаю это, но по-своему. Потом обязательно тебе всё расскажу, и ты будешь довольна («и оставишь меня в покое», – как бы хотела добавить Лена).
Полторы недели спустя Марина спросила подругу, сходила ли та, в конце концов, на исповедь или нет. Елена ответила утвердительно, но как-то не слишком убедительно.
– Ну, так ты ходила или нет?
– Ладно, дай мне объяснить.
Сначала Лена пошла в одну церковь к назначенному в расписании времени исповеди. «Я не увидела ни единой исповедальни, а когда спросила в приходском офисе, мне ответили, что люди исповедуются прямо там». Когда Елена рассказала, как была напугана, Марина начала подозревать, что причина, по которой ее подруга не хотела исповедоваться в школе, была в том, что она боялась, что священник, пусть даже не видя ее лица, узнает ее.
Марина немного помолчала, а потом стала убеждать с еще большей твердостью:
– Слушай, хватит уже. Ты знаешь, что с тобой может случиться завтра?
Елена тоже помолчала и тихим голосом сказала:
– Дело в том, что… Это давняя история.
– Давняя история?! О чём ты?
– Знаешь, поверь мне, я много раз пробовала, но так и не смогла. Это было выше моих сил.
– Но почему?
Елена начала рассказывать… В 9 лет с ней произошел один прискорбный инцидент, но, когда она пошла на исповедь, ей было так стыдно, что она умолчала о том, что случилось. Девочка ходила на исповедь еще не раз, но с тем же результатом, а положение отягощалось еще и тем, что она то и дело причащалась. С течением времени Лена стала сознавать, какой вред наносит ей такое положение, и каждый раз мысль об этом мучила ее. Потому она старалась стереть тот случай из памяти, но смерть одноклассницы вновь открыло эту рану. Марина старалась поддержать подругу: говорила, что ей нужно немедленно исправить ситуацию, что она должна думать о том счастье, которое почувствует, когда всё уладит, и что последние события – это шанс, который дал ей Бог. Напоследок Марина посоветовала Елене не глупить и исповедоваться в школе. И ее слова стали для подруги «решающим толчком»: на этот раз Елена согласилась.
На следующий день на перемене обе были в часовне. У Елены в руках был буклетик с вопросами для испытания совести. Она то и дело спрашивала подругу:
– Мне, правда, нужно рассказать всё с самого начала?
– Думаю, что да.
– И недостаточно просто сказать, против какой заповеди? Нужно рассказать, что произошло?
– Не обязательно во всех подробностях, но да.
– Но, если я не смогу всё вспомнить?
– Ничего, расскажи, что помнишь, и этого будет достаточно.
– А, если я не смогу?
– Да ладно тебе, не будь дурой.
– Ох, священник будет в шоке.
– Не думаю.
– А, может быть, придем в другой день?
– Нет.
– Но дело в том, что сегодня…
– Я сказала: нет.
– Но слушай, говорю же, что я не могу.
– Так, если ты не пойдешь, то пойду я и скажу, что тут стоит одна дура по имени Елена, которая сама не решается подойти.
– Не вздумай!
– Слушай, либо ты идешь, либо мы тут с тобой устроим номер.
В конце концов, Елена пошла в исповедальню. Какое-то время спустя она вышла и опустилась на колени для молитвы. Марина, наклонившись к ней, спросила: «Ну, как? Всё в порядке?». Лена ответила лишь тихим «спасибо». А Марина поняла, что лучше оставить ее одну на время, и ушла. Как она и ожидала, ее подруга теперь казалась другим человеком: в ней было больше радости, чем прежде.
– Почему грехи отпускаются посредством Церкви? Так пожелал Иисус? Когда Он говорил об этом? Можно ли сделать такой вывод из слов Господа о том, что исповедь – это суд? Может ли Бог отпустить грехи без исповеди? Бывает ли такое при определенных обстоятельствах? Есть ли другие причины, по которым целесообразно исповедоваться в своих грехах?
– Какова материя этого Таинства? Какие из действий кающегося грешника наиболее важны? Почему? Что такое покаяние? Это просто какое-то чувство? Обязательно ли оно влечет за собой сожаление о грехе? Есть ли у покаяния какие-то степени? Какова минимальная степень покаяния необходимая для того, чтобы Таинство было действительным? Права ли Елена в том, что говорит о покаянии? Почему?
– Исповедь без намерения исправиться недействительна? В чём состоит намерение исправиться? Намерения исправиться недостаточно, если кающийся предвидит, что вновь согрешит? Почему? Права ли Елена, когда говорит, что у нее нет этого намерения?
– О каких грехах нужно обязательно рассказать на исповеди? Можно ли умолчать о каких-либо грехах, совершенных после последней хорошей исповеди? О каких? Лучше всё-таки назвать их? Почему? Что происходит, когда на исповеди сознательно умалчивается тяжелый грех? А если кто-то просто забыл сказать о нём? Каким должно быть испытание совести, чтобы не забыть назвать какой-либо грех? Как нужно исповедоваться в тяжелых грехах? Достаточно ли просто упомянуть их в общих чертах? Правильно ли ответила Марина, когда Елена спросила ее об этом? Какой должна быть хорошая исповедь?
– Какова форма этого Таинства? Кто является его служителем? Чтобы оно было действительным, достаточно ли присутствие священника, который произнес бы формулу? Почему? Правильно ли то, что Елена не хотела быть узнанной? Почему?
– Каковы результаты этого Таинства? В чём состоит помощь, о которой говорит Марина? В какой мере результаты зависят от сожаления (степени покаяния) кающегося? Как его можно усилить? Почему целесообразно часто исповедоваться?
– Необходимо ли данное Таинство? Для кого? Существует ли какое-либо предписание, которое обязывало бы исповедоваться? Что оно предписывает?
– Где должно совершаться это Таинство? Почему? Каким должно быть это место? Можно ли исповедоваться вне исповедальни по каким-либо причинам?
Так или иначе в данном случае затрагиваются все важные вопросы, имеющие отношение к Таинству Исповеди. Рассмотрим поподробнее каждый из них.
Первое возражение, с которым мы здесь сталкиваемся, подвергает сомнению саму природу этого Таинства – необходимость посредничества Церкви для отпущения грехов, и такое приходится слышать довольно часто. Как и в этом случае, часто за этим возражением скрываются другие причины, но это не значит, что нам не нужно знать, как на него ответить. Размышление над описанной ситуацией нам поможет в этом. Когда мы слушаем Елену, нам может показаться, что она чувствует себя обиженной. Но, на самом деле, она говорит о своих грехах, об обидах, нанесенных ею же самой. Она хочет быть той, кто ставит условия для того, чтобы быть прощенной. Однако условия прощения ставит обиженный, а не обидчик. Поэтому нужно следовать воле Божьей, выразившейся в том, что Иисус установил это Таинство, наделив апостолов властью прощать (или не прощать, если необходимо) грехи.
Это Таинство было установлено Иисусом как суд, на котором судьей является священник. Почему Господь пожелал установить именно так? Это уже другой вопрос, вытекающий из первого. Первый же таков: Иисус мог выбирать, как прощать наши грехи, почему же Он решил сделать Таинство Исповеди подобным суду. Поняв это, можно размышлять и о том, почему Иисус решил, что Исповедь будет именно такой: когда человек признаётся в своих грехах священнику. Ниже приведены некоторые преимущества такой формы Исповеди:
Второе возражение – «отсутствие сожаления». Заблуждается тот, кто думает, что на исповеди для прощения грехов достаточно просто их назвать. Наиважнейшим условием прощения является раскаяние, сожаление о грехах. И, как видно из диалога между Еленой и Мариной, с этим условием очень тесно связано другое: намерение исправиться. Но нельзя путать это намерение с предвидением будущего. Человек может иметь намерение исправиться и одновременно думать, что всё-таки, наверное, ему не удастся раз и навсегда победить этот грех. Это легче понять, когда, например, мы говорим о пороке: от него не избавиться за одну ночь силой одного только желания, но само это желание – первый шаг к тому, чтобы выкорчевать порок, даже если заранее ясно, что в этой борьбе не обойдется без неудач. И наоборот: не имеет смысла бросать борьбу, просто потому, что знаешь, что не сможешь победить каждую битву. Нет надежнее и вернее способа проиграть войну, чем просто сдаться врагу.
Говоря о намерении исправиться, Елена путает желание исправиться с предвидением, а говоря о сожалении о грехах, путает «хотеть» и «чувствовать». Она полагает, что, если ничего не чувствует, то нет и сожаления. Но сожаление о грехах, хотя и может проявляться в чувствах, прежде всего состоит в отказе воли от греха. Для того чтобы исповедоваться, достаточно даже несовершенных форм раскаяния, таких как сожаление не об обиде, нанесенной Богу, а о постыдности поступка либо о наказании Божьем, которое влечет за собой грех. В любом случае, Марина верно чувствует, что проблема ее подруги связана скорее с неким отчаянием, и что это скорее попытка оправдаться, чем нечто другое.
В заключительном диалоге Елена спрашивает, что конкретно нужно говорить на исповеди, вернее, просит подругу подтвердить это. Марина дает точные ответы. Нужно перечислить все тяжкие грехи, совершенные после последней хорошей исповеди; легкие тоже можно назвать – это настоятельно рекомендуется, но не обязательно.
Рассказать по существу, но «не обязательно во всех подробностях» – это значит точно назвать грехи, рассказать, что именно произошло, таким образом, чтобы можно было ясно определить конкретный тип греха, но нет необходимости вдаваться в детали, хотя они могут быть полезны для духовного наставления. Недостаточно каких-то общих слов: нужно конкретизировать. Например, недостаточно просто сказать: «Я согрешил против пятой заповеди», – это может обозначать то, что кающийся кого-то убил, так и то, что он подрался или не заботился о своем здоровье должным образом, – вещи совсем разные.
А что, если кто-то что-то забыл? И здесь Марина дает верный ответ, хотя и подразумевающий одно условие: кающийся должен перечислить то, что помнит… после тщательного испытания совести. Данная оговорка вполне разумна, учитывая обстоятельства, такие как время, прошедшее с последней исповеди. Но нужно всегда иметь в виду, что самое важное – не полное испытание совести, а истинное покаяние. Если кто-то после исповеди вспомнит о тяжком грехе, то должен рассказать о нём на следующей, хотя этот грех уже отпущен.
Ах, да! А что можно ответить, когда кто-то говорит нам, что не в силах рассказать о чём-то? Ему можно посоветовать сделать над собой усилие, а если нет, то пусть попросит помощи у Бога и, если нужно, у священника.
Но одно дело – забыть, а другое – стыдиться. Именно поэтому Елена вполне разумно полагает, что те прошлые исповеди были недействительными, а значит святотатством, так же, как и причащения, которые за ними следовали.
Пятое условие этого Таинства – исполнение наложенной епитимии. Оно не будет слишком трудным: в наши дни, накладываемые епитимии обычно вполне выполнимы.
В описанном выше случае затрагивается, пусть даже и не прямо, еще один важный вопрос: подходящее место для исповеди. Ответ на этот вопрос – исповедальня, тем более, когда речь идет о женщинах, за исключением чрезвычайных ситуаций, которых мы здесь не наблюдаем. Причем речь вовсе не идет об условии действительности Таинства, а об обязанности, как и в случае любого Таинства, соблюдать предписания. Поэтому нехорошо использовать для этих целей приходской офис. Но что же нужно понимать под «исповедальней»? Ответ на этот вопрос для каждой страны должна дать местная епископская конференция. Однако в любом случае, исповедальню необходимо оснастить решеткой, которая обеспечивала бы анонимность кающегося. У него есть на это право. И у Елены есть полное право желать не быть узнанной. Но в то же время ей нужно понимать, что, если она хочет получать духовное руководство, по-настоящему полезное для нее, как и для любого другого человека, нет ничего плохого в том, что священник будет знать, кто перед ним. Мысли вроде тех, что священник «будет в шоке, когда услышит мои грехи» – это, как правило, ни на чём не основанная глупость.
Подруги в своих диалогах говорят также о последствиях этого Таинства, а именно:
1) отпускаются грехи (хотя и остается временная кара, зависящая от тяжести совершенного греха и степени покаяния);
2) как хорошо подметила Марина, если что-то нужно изменить, то с исповедью это будет сделать легче, чем без нее, и причина тому – благодать этого Таинства, представляющая собой помощь в том, чтобы претворять в жизнь именно те добродетели, которым противоречили совершённые грехи;
3) восстанавливается освящающая благодать, если она была утрачена вследствие какого-либо смертного греха, или возрастает, если не была утрачена;
4) возвращаются прошлые заслуги, если они были утрачены вследствие какого-либо смертного греха.
Вот почему так полезно исповедоваться часто, и было бы ошибкой думать, что нет смысла ходить на исповедь, если не совершил смертных грехов. А если они совершены, то исповедоваться необходимо. Законы Церкви предписывают исповедоваться не реже одного раза в год.
В данном случае у нас перед глазами яркий пример апостольской ценности дружбы. Лишь настоящая дружба – такая, как та, что объединяет этих двух девушек, позволяет им помогать друг другу. Марина помогла Елене, потому что умела быть решительной в случае необходимости (когда недостает воли, нет лучшего средства, чем «восполнить» ее), и в то же время, она смогла не унизить подругу. С другой стороны, дружба оправдывает такое поведение Марины, так как без нее это могло бы расцениваться как непозволительное вмешательство в чужую личную жизнь. Это тоже хороший пример того, что самая настоящая дружба ищет подлинного блага для друга, т. е. блага для его души.
В этой истории становится также очевидно нечто, что очень часто происходит, когда дело касается таких вопросов: подлинные мотивы не всегда те, которые видны, либо, по крайней мере, не всегда те, которые видны в первую очередь. С другой стороны, нередко бывает так, что человек со временем дает «ключ» к истинным причинам его поведения – иногда это мольба о помощи, громко произнести которую не хватает смелости, и тогда нужна такая проницательность, как у Марины, чтобы уметь улавливать все тонкости.
Катехизис Католической Церкви, 976-983, 1425-1433, 1440-1470, 1480-1484.
.
