Летние рассказы

из Книги радости Эдуарда Мартина

 

 

 

Гора

 

Помню, – рассказывал Я. И., – как много лет назад, я, пятилетним ребенком, отправился со своей двоюродной сестрой и дядей на холм в М.

Это был довольно высокий холм, с крутыми подъёмами. Мы, дети, назвали его горой. Говорили, что там много пещер, в которых хранятся сокровища – и мы с двоюродной сестрой уговорили нашего дядю, чтобы он взял нас на гору.

Дядя был тяжело ранен во время войны, хромал и ходил с тростью, но, несмотря на это, он согласился пойти с нами.

Мы с сестрой шли наперегонки, оставив дядю далеко позади, а он медленно поднимался следом за нами, опираясь на палку.

Мы подбежали к первому повороту и остановились у стоявшей там маленькой часовенки, чтобы отдохнуть.

– Мы убежали от него, – сказал я.

– Уже скоро будем на вершине, – добавила сестра.

Внизу, в излучине дороги, мы увидели силуэт дяди, который медленно поднимался, опираясь на палку.

Мы пробежали еще немного и, уставшие, ждали его.

– Еще посмотрим, кто будет наверху первым, – сказал дядя.

Мы начали смеяться. Как он мог подняться наверх быстрее нас? Мы побежали и, вскоре, дядя был уже далеко позади нас. Поднявшись по крутому склону, мы должны были снова остановиться.

Мы прошли еще немного, и у нас начали болеть ноги. Дядя, медленной походкой, подошел к нам. Он вытащил из своего рюкзака еду и термос.

Мы поели и, галопом, побежали вверх.

Однако это было уже недолго.

– У меня волдыри, – заплакала сестра.

Мы дождались дядю, и он дал ей пластырь.

– Вы слишком торопитесь, будьте осторожны, чтобы дойти, – сказал он с улыбкой.

Мы побежали опять, а потом снова стали ждать дядю. И нам на вершину уже не хотелось…

Дядя догнал нас и продолжил идти своим размеренным шагом.

– Немножко отдохнем – предложил я, – скоро мы его запросто догоним.

Мы лежали на траве и отдыхали.

А затем опять побежали за дядей. Его маленькая фигурка была уже так далеко впереди, хотя раньше, наоборот, едва виднелась позади нас.

Мы достигли его и снова обогнали, и остановились отдохнуть, запыхавшиеся и утомлённые.

Дядя прошел мимо своим равномерным шагом, он шел дальше, медленно отдаляясь от нас.

– Тебе хочется на этот холм? – спросила сестра.

– Не очень, – признался я.

Мы наблюдали за дядей – и просто тащились следом. Потом снова присели отдохнуть...

Дядя исчез в высоте, на дороге над нашими головами.

– Эй, – позвал он, – я подожду вас наверху.

Мы поднялись, желая догнать и перегнать дядю.

Но наши ноги болели от каждого шага.

– Может, вернемся? – предложила сестра.

– Нет – решил я.

Мы бежали всё медленнее, а затем уже ползли. А потом – вернулись. И снизу увидели силуэт дяди, как он медленно соразмеренным шагом поднимается на вершину.

Мы сидели на траве, когда дядя достиг вершины.

Он посмотрел с высоты... А потом увидел нас. Он помахал нам. И стал спускаться.

Эту дорогу «на гору» я запомнил на всю свою жизнь, и встречал ее во многих вариантах. Кто-то бросается и перегоняет всех, кто не так быстр или ловок, он вырывается вперёд. Но затем останавливается. А те, кто медленно, НО непрерывно, плелись за ним, догоняют его, обгоняют, и достигают вершины.

Независимо от скорости, не имеет значения то, что у одного здоровые ноги, а другой идет с тростью.

Это зависит от постоянства.

Не прекращать действовать в своем темпе.

Зависит от непрерывности.

«Вы слишком торопитесь, будьте осторожны, чтобы дойти», – сказал дядя. Молния так быстра, но и она длится несколько секунд. Человек, который идет с тростью, но постоянно, дойдет дальше, чем молния. С этим мы можем встретиться и в студии, и при изучении языков, а также почти в любой человеческой деятельности, когда опрометчивых и непостоянных гениев, наконец, перегоняют их медленные, но тщательные и неоднократно высмеиваемые ими коллеги.

Победа не принадлежит тем, кто имел наилучшие условия для старта.

Так и на работе… и в любви.

Победа принадлежит тем, кто шел непрерывно.

И, возможно, инвалиды, которые идут с тростью, как мой дядя, именно они дойдут на вершину горы. И оттуда помашут тем, кто имел быстрый старт.

Они достигнут пика СВОЕЙ горы.

Очень часто возвращается ко мне воспоминание об этом уроке, об этом давнем путешествии по озаренной летним солнцем природе, о паломничестве к вершине горы, и о моем дяде, идущем с тростью...

«Вы слишком торопитесь, будьте осторожны, чтобы дойти».

 

 

 

 

Двоюродная
   сестра

 

Это случилось со мной в двенадцать лет… – начала свой рассказ госпожа М. К., когда зашел разговор о наших жизненных ошибках. – Это случилось со мной в двенадцать лет, и это – было моей большой ошибкой, которая осталась в памяти на всю мою жизнь.

Есть мало вещей, за которые я могу быть столь благодарна как за эту ошибку. Я думаю, что мы должны быть благодарны за свои ошибки, и если у нас есть воображение, то мы на самом деле благодарим за них…

Я жила, как и каждое лето, у своей двоюродной сестры и ее семьи в сельской местности в бывшей старой мельнице. Я очень любила свою двоюродную сестру, а также и всю ее семью и с самой осени ждала того, что проведем лето вместе.

Но на этот раз всё случилось по-другому.

Как и каждый год, я поселилась в большой комнате на этаже (под крышей), а сестра в комнате рядом. Хотя мы и были почти всегда вместе, иногда и в комнате ночевали вместе, особенно когда смотрели какое-нибудь страшное кино и потом боялись, или когда перед сном говорили о вампирах, а это мы любили, и в следствие, опять же боялись…

Просто мы, я и Магда, были две замечательные улыбчивые, и были уверены, что ни я, ни она не имеем лучше подруги.

Мы проводили дни на реке или у пруда, на велосипедах, посещали подруг в окрестных деревнях, ходили играть в теннис или читали – дни проходили невероятно быстро…

А потом… потом случилось это.

Исчезло кольцо.

Я положила его на раковину в совместной ванной, распложенной между нашими комнатами; я просто положила это кольцо и пошла спать.

На следующий день, когда мы приятно поздно проснулись, я уже не могла найти его там, где оставила. Я понимала, что его должен был кто-то взять, ведь, в конце концов, кольца просто так не исчезают…

– Ты, не видела моё кольцо?

Магда посмотрела на меня огромными голубыми глазами.

Было ясно, и я могла быть уверенна, что эти глаза не станут лгать… Может быть, если бы она очень захотела, то солгала бы на словах, но не глазами – это бы у нее не получилось.

Но я… словно с ума сошла, я не знаю, что на меня нашло, я сказала двоюродной сестре, что это она его взяла, ведь в дом никто не входил, а в комнате были только мы вдвоем… Опять же, поскольку мы смотрели очень страшный фильм, и были так напуганы, что закрыли окно и заперли двери.

– Я? – двоюродная сестра смотрела с изумлением в ответ на мое обвинение.

– Ты, – сказала я.

Я не знаю, было ли это со злости от потерянного кольца, или же какое-то скрытое отвращение к ней, которая, в отличие от меня, всегда была отличницей, и родители ставили ее мне в пример, когда я не училась хорошо.

– Я только...

Я запнулась.

Магда у себя дома ничего не сказала об этом, наверно ей стало стыдно, что ее подозревают, и даже не подала виду перед своими родителями, но мои отношения с ней полностью изменились. Я даже подумала, что уеду от нее, но потом осталась, хотя почти не разговаривала с ней, и больше времени проводила с друзьями и ее тринадцатилетним братом. Каникулы утекали день за днем, а мы злились друг на друга.

Уже через несколько дней, нам обоим стало жаль, что так случилось. Но... МЫ УПЁРЛИСЬ. Мы обе были гордыми, но на самом деле лишь тщеславными, что так и не смогли сделать шаг навстречу друг к другу.

И потом, в один прекрасный день, прибежал брат Магды размахивая кольцом.

– Где ты его взял?

Он, смеясь, показал на вербу над каналом, недалеко от моего окна; он нашел на ней гнездо сорок, в котором среди нескольких блестящих фантиков лежало и мое кольцо.

Колеблясь, я взяла его.

ЕЩЕ НИКОГДА В МОЕЙ ЖИЗНИ, МНЕ НЕ БЫЛО ТАК СТЫДНО. Я даже хотела, чтобы мое любимое потерянное кольцо лучше бы вообще не находилось.

Я сразу же пошла к своей сестре и, упав ей на шею, со слезами рассказала всё, и мы обе, поплакав, помирились.

Но с тех пор для меня эта история не закончилась, о нет.

Я поняла, как легко мы можем кого-то подозревать, как часто мы можем смотреть вокруг себя не желая примирения, и даже не понимаем, что мы не принципиальны, а просто несправедливы.

Сколько своих плохих привычек мы называем красивыми именами, лишь потому, чтобы нам не было стыдно.

Как легко мы можем кого-то обидеть и потерять друга.

Очень легко.

Но за всем этим может стоять что-то совсем другое, например, сорока, которая стала символом моей глупости и тщеславия.

Всегда, когда я хочу рассердиться на кого-либо, хотя бы и в мыслях, я говорю себе одно слово: сорока.

И тогда я уже знаю, что не должна больше об этом думать.

Печаль, несправедливость и страдания – не это ли последствия только недостатка нашего воображения?